Неоконченные споры

Чуть кончилась математика,ребята бегут во двор.Сангвиники бьют флегматика,нарушившего уговор.Темперамент — характеру,отвесивши пару плюх,немало сил истратили,зато укрепили дух.Еще до звонка историкуосталось десять минут.Холерики меланхоликушею еще намнут.

«Смешливость, а не жестокость…»

Смешливость, а не жестокость,улыбка, а не издевка:это я скоро поняли в душу его принял.Я принял его в душу,и слово свое не нарушу,и, как он ни мельтеши,

не выброшу из души.Как в знакомую местность,вхожу в его легковесность.Как дороге торнойвнезапный ухаб простишь,прощаю характер вздорный,не подрываю престиж.Беру его в товарищи,в сопутники беру —у праздного, у болтающегоесть устремленья к добру.

Выпадение из отчаяния

Впал в отчаяние, но скоро выпал.Быстро выпал, хоть скоро впал.И такое им с ходу выдал,что никто из них не видал.Иронически извиняется,дерзко смотрит в лицо врагам,и в душе его угомоняетсябуря чувств, то есть ураган.

Он не помнит, как руки ломал,как по комнате бегал нервно.Он глядит не нервно, а гневно.Он уже велик, а не мал.

Александр Сергеевич

Отец был Сергей и шутники сына назвал Александром.Не думал, не понял, не вник —обрек на который оброк.Вот так этот тезка возник,с таким же горячим азартоми жадностью к чтению книги к станциям дальних дорог.А то, что таланту судьбаему уделила не много, —ну что ж, верстового столбав окне и стихов на столехватало ему за глаза,и, пушкинской лучше, дорога,железной дорога была,

что мчала его по земле.Как редко читают стихи,особенно в жестком и твердомвагоне, где книга дрожит,немедля фиксируя стык!Я долго его наблюдал,читая и в профиле гордом,и в неординарных руках,а также в глазах непростых.Откуда приходим к стихам?От вдруг полюбившейся строчки?От радиопередач?От жизненных передряг?Вот так мы приходим к стихам.А он и родился в сорочке.От имени с отчеством оннежнейшее принял из благ.

На всю жизнь

И без наглости,и без робости,

и не мудро,и не хитро,как подсаживаются в автобусе,как подсаживаются в метро,он подсел в эту жизнь —на всю жизнь,и отсаживаться не захотелось.Вместе ими пилось, и елось.Полностью сбылосьвсе, что пелосьв их сердцах,когда, такт и честьсоблюдаяв мельчайшей подробности,он без наглостии без робостией сказал:— Позвольте присесть!

Толковый младенец