Неоновый мир

– А как же без этого! Пятидесятилетие заведующего хирургией – событие не рядовое. Сегодня – маленький междусобойчик. Главные же торжества состоятся в воскресенье в ресторане «Ковчег».

– Ты не говорил, что у Лавренцова круглая дата…

– Я и сам, честно говоря, об этом только сегодня утром вспомнил!

Через пятнадцать минут «Волга» главврача заруливала на свое привычное место на больничной стоянке, где уже находились знакомые им красные «Жигули».

– Это же машина Анатолия! На ловца и зверь бежит!

Она подумала, что Панфилов вряд ли пожаловал в больницу, чтобы поздравить юбиляра. Скорее всего, он прибыл по служебной необходимости. Недоброе предчувствие овладело ею.

В длинном коридоре хирургического отделения, помимо Анатолия Панфилова и зав. хирургией Павла Борисовича, находилась плачущая Инна Юрьевна Уппер, что оказалось полнейшей неожиданностью. Лавренцов ее успокаивал:

– Да вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Организм у нее молодой, крепкий, кости срастутся быстро. Главное, нет внутренних кровотечений…

– Что-то случилось с Жанной? – с тревогой спросила Валентина.

– Ее кто-то избил. Сломаны два ребра и три пальца на руке, – ответил Анатолий. – Только что над ней закончил колдовать Павел Борисович. Он уверен, что все будет в порядке.

– Она в сознании?

– Да, – кивнул Панфилов. – Правда, слегка в расплывчатом состоянии.

– Как это – в «расплывчатом»?

– Под действием обезболивающих.

– Ты уже с ней беседовал?

– Перекинулся парой фраз, – подтвердил Анатолий. – Несет ахинею. Твердит про какую-то картонную коробку. Может, ты с ней поговоришь?

– Хорошо, – согласилась Валентина. – Где она?

– Здесь, – сказал Панфилов, указав на ближайшую дверь.

Перед тем, как попасть в палату, инспектора Глушенкову прижала к стене Инна Юрьевна.

– Валюша, вы должны сказать мне всю правду, – настаивала Уппер. – Во что ввязалась моя дочь?

– Понятия не имею… – Валентина говорила вполне искренне. – Надеюсь, что беседа с Жанной прояснит ситуацию!

– Я пойду с вами…

– Это плохая идея, – возразила Валентина. – При вас она вряд ли будет откровенной.

Глушенкова открыла дверь и прошла в одноместную палату. Растерянная Инна Юрьевна, Панфилов, Аркадий и доктор Лавренцов остались по ту сторону двери.

– Здравствуй, Жанна.

– Здрасьте! – живо откликнулась девушка.

– Как себя чувствуешь? – спросила Валентина, присаживаясь на стоявший поблизости от кровати табурет.

– Как в жо… то есть, как в тумане… Меня всю так обкололи, что не чую ни рук, ни ног! Словно обдолбанная!

– Но ведь и боли тоже не чувствуешь, – вступилась за врачей Валентина.

– Я ее и до этого не чувствовала, – воинственно заявила Жанна. – Подумаешь, пару пальцев сломали!

– Три пальца и два ребра, – уточнила Валентина. – Кто это сделал и почему?

– Да я уже следователю все сказала! В жизни ни разу не видела тех отморозков. А об их дурацкой коробке – вообще без понятия!

– Подожди… – Валентина попыталась остудить боевой пыл собеседницы. – Давай-ка с самого начала. Расскажи, как все произошло.

– Такие дела происходят очень даже просто! Шла я себе спокойно из школы…

– Из школы? – изумилась Валентина.

– Оттуда, точно говорю. Вдруг два толстолобика подкатывают. «Ты, спрашивают, «Лианская дева»? «Лианская»! Ха! Прикиньте, что за дебилы! «Орлеанская» выговорить не могут!

– Прикидываю… Дальше-то что?

– Я им, значит, в ответ, что подучиться малость надо, прежде чем рот открывать. Тогда один мне хр-р-рясь кулачищем в бочину! А второй схватил за волосы и орет: «Говори, сучка, куда коробку дела, а то мы из тебя рагу сделаем!» Теть Валь, вы же сами видите, какое из меня рагу?! Так, суповой набор…

– А что за коробку они требовали?

– Вот и я у них вежливо так интересуюсь, что мол, за коробка, мать вашу? А они меня давай прессовать! На землю повалили, положили правую руку на кирпич и давай по ней ботинками пинать! Они в немытых ботинках ходят, как бомжары вокзальные, честное слово! Один все приговаривал: «Это тебе, сука, чтобы чужого не брала!» Тут я подумала, что все, каюк наступает! Напоролась на форменных психов. Таким изуродовать – раз плюнуть! Принялась я тогда вопить, что не брала ничего и понятия не имею, о какой коробке они говорят. Это вроде как на них подействовало. Бить меня перестали. Усадили на землю и давай допрашивать: кто мог взять картонную коробку? Вот тупые! Я им твержу, что понятия не имею, что за коробка такая, а им хоть ломом по голове! В общем, не знаю, чем бы дело кончилось, но тут какие-то тетки мимо проходили. Увидели меня в кровище и как заорут: «Милиция, убивают!» Ну, придурки тут же лыжи и смазали…

– Ты и сейчас не знаешь, что это за коробка?

– Не-а!

– А этих, как их, толстолобиков, ты бы смогла опознать?

– Легко! Такие рожи трудно не запомнить! Да даже если мне глаза выколят, одного из них я учую по запаху. У него так воняло изо рта, что меня чуть не стошнило!

И Жанна разразилась истерическим смехом.

«Последствие шока, да еще все эти обезболивающие!» – догадалась Валентина.

– Помимо запаха изо рта, ты не обратила внимания на особые приметы? Ну, одежда, обувь, манера говорить, шрамы, родимые пятна…