Неопознанный ходячий объект

Женьке пришло в голову искупаться, и Валера ее поддержал, я же после сегодняшних событий к реке подходить совсем не хотела, и они ушли вдвоем. Я сидела на веранде и листала журнал, оставленный Валерой, не обращая внимания на содержание, до того была угнетена чем-то, что затруднялась определить. При желании это можно было бы назвать предчувствием.

– Анфиса Львовна, – вдруг услышала я совсем рядом, повернулась и увидела Горемыкина.

– Иван Иванович? Так вы не ушли? – обрадовалась я.

– Я, знаете ли… я тут… прогулялся… Я бы хотел с вами посоветоваться. Знаете, я вас очень уважаю, у вас острый ум… Иногда трудно решить… в этом мире все так запутано…

– Иван Иванович, может, вы подниметесь сюда и мы поговорим? – предложила я.

– Да-да… я через минуту буду… через минуту… – И он исчез за углом, оставив меня в некотором недоумении.

Минута прошла, потом прошло десять минут, а он все не появлялся. Я спустилась с веранды и громко позвала:

– Иван Иванович!

Кто-то торопливо прошел за ближайшими кустами, я бросилась туда и увидела Колю. Он направлялся к гаражу с ведром воды в руке.

– Вы Горемыкина не видели? – спросила я, почему-то испугавшись.

– Видел. Он к деревне пошел.

Не раздумывая, я выскочила на дорогу и побежала в Липатово, очень надеясь, что смогу догнать старика. Однако этого не случилось. Дома я его тоже не застала, и это всерьез меня обеспокоило. Конечно, он мог пойти другой дорогой, в конце концов, он мог вернуться и сейчас преспокойно сидит у нас на веранде, но под ложечкой у меня тревожно сосало, и мысли эти успокоения не принесли. Я бросилась искать Женьку, но они с проклятущим блондином как сквозь землю провалились. В общем, ничего не оставалось, как бежать к участковому.

Он ужинал, но, как только я объяснила, в чем дело, лишних вопросов задавать не стал, поднялся из-за стола, и мы вместе покинули дом его родственницы.

– Думаешь, Анфиса, ему что-то угрожает?

– Не знаю, Василий Иванович. Чувство у меня нехорошее… Он мне что-то сказать хотел и вдруг ушел. Странно, да? И дома его нет. Я в деревню бегом бежала и просто обязана была его догнать.

– Что ж, пойдем в пансионат. Если Горемыкина там не окажется, будем искать. В твое чувство верить приходится. Вова Татарин в воде дня два пролежал, родная жена не почуяла, а ты… идем.

Мы выбрали короткий путь до пансионата, о котором я ранее не знала. Тропа была узкая, Василий Иванович шел впереди, а я за ним и вдруг буквально похолодела от ужаса, услышав за спиной грозный рык. Сначала я закричала, а уж потом обернулась.

Огромный пес мчался на меня из зарослей. Надо отдать должное участковому, среагировал он быстро. Раздался выстрел, и зверь упал в полуметре от меня, а я без сил опустилась на землю.

– Что это? – спросила я хрипло.

– Собака… овчарка кавказская… – Василий Иванович присел на корточки и стал рассматривать погибшего зверя. – Отощал-то как… видно, сбежал и долго бродяжничал. А может, дачники какие оставили. Прошлой осенью собаку привязали возле магазина и уехали. А ведь, поди, тоже людьми себя считают. – Он поднялся, помог мне встать и спросил участливо: – Испугалась?

– Ага. Откуда он здесь взялся? – пробормотала я, хотя участковый в общем-то уже ответил на этот вопрос.

– Жалко псину, – вздохнул он и взял меня за руку. – Вернусь, надо будет его зарыть… Пошли, Анфиса.

Мы подходили к воротам и около них увидели Колю, он шел навстречу.

– Горемыкин здесь? – крикнула я.

– Не видел, – парень пожал плечами, сворачивая в лес.

– Домой? – спросил его Василий Иванович.

– Домой. Машину вымыл, завтра в город…

– А чего по лесу?

– Так ближе.

Парень кивнул нам и отправился дальше, а мы пошли к пансионату. Валера с Женькой сидели на веранде.

– Горемыкин здесь? – спросила я.

– Нет.

– Куда же он делся? Придется опять в деревню возвращаться.

Однако возвращаться не пришлось. Пока мы прикидывали, где его стоит искать, раздался крик, а затем в воротах появился Коля с таким лицом, что сразу стало ясно: у нас опять беда.

– Скорее, – прохрипел он, размахивая руками, и бросился в лес, мы за ним. Всего в нескольких метрах от забора пансионата лежал Горемыкин. Руки раскинуты в стороны, глаза открыты, на лице дикий ужас, а шея… Можно сказать, что шеи не было вовсе, горло точно вырвали, голова держалась только на коже.

– О господи! – дружно произнесли мы.

Я опомнилась первой.

– Василий Иванович, это собака? Это собака сделала?

– Похоже на то… Псу вроде кавказца пару пустяков человеку горло перегрызть. Надо милицию вызвать, – встревоженно произнес он.