Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

Потому что, помимо бушующей бури удовольствия от ее близости, где-то на задворках рождался самый настоящий страх. Он думал, что забыл это малодушное чувство. Но, оказалось, походу, нет.

Есть такие запрещенные удары, особенно в любви и в боксе – не то что вскрикнуть, вздохнуть потом не можешь[7]. Стася недавно где-то прочла эту фразу и тогда лишь посмеялась. А теперь была полностью согласна с неизвестным ей человеком.

Ей нужно было срочно взять себя в руки. Второго шанса на ринге ей Аравин не даст.

Но когда она снова распахнула глаза, то была несколько обескуражена застывшим вместе с ней Егором.

Не раздумывая, она со всех сил толкнула его перчаткой, которую он сжимал у груди, тем самым отталкивая от себя, и яростно прошептала:

– Я тебя поняла, Аравин!

Он слегка покачнулся, не сразу обретая равновесие, и кивнул.

– Тогда наступай, Заноза! – его голос был грубым и хриплым, а глаза темнее обычного, но ей это понравилось. Кожа в который раз покрылась мурашками, шею защекотало.

Сжав кулаки в перчатках, она быстро, пока не растеряла храбрости, двинулась к нему. Стася убеждала себя, что Аравин всегда сможет защититься от ее ударов.

Она провела резкий джеб левой рукой. И почувствовав, как Егор легко блокировал удар, расслабилась окончательно. Наступала так же быстро, как он перемещался, и пробивала, не сдерживая сил.

Разумеется, Стася ни разу так и не попала в цель. Но она на это и не рассчитывала.

Изредка Аравин выбрасывал свою руку к ней, вынуждая ее уклоняться и пригибаться. Стася работала на скорость, ведь именно этого он от нее требовал.

Она так хотела, чтобы Егор понял, что она готова к рингу. Иначе она просто свихнется, продолжая боксировать с грушей.

В конце спарринга девушка вспотела и запыхалась гораздо больше, чем Аравин, но была довольна собой.

– Ну как? – прерывисто спросила она, пока он помогал ей снять перчатки.

Егор окинул ее коротким хмурым взглядом и продолжил заниматься шнуровкой, которую они завязали очень туго, чтобы удержать перчатку на ее тонкой кисти.

– Что скажешь? – не сдержавшись, девушка широко усмехнулась.

Но он продолжал молчать.

– Егор? – сердце сжалось, предчувствуя очередную порцию дегтя.

Стася ведь не отстанет. Аравин это понимал.

– Лучше, чем я ожидал, – откровенно и в то же время уклончиво ответил он.

Девушка раздосадованно выдохнула. Выхватила свою руку из перчатки резче, чем требовалось.

– И это все???

Аравин придавил ее холодным взглядом. Это было труднее, чем обычно. Прилагать усилия – в целом для Егора непривычно.

– А ты что хотела?

Глаза Стаси обиженно сверкнули влагой, и он едва сдержал громкие ругательства, заметив это.

– Что я хотела??? – звонкий голосок по-настоящему злой. Впрочем, Егор уже привык к тому, что она вспыхивает, как спичка. – Знаешь, Аравин, если ты когда-нибудь забросишь карьеру и решишь кого-нибудь тренировать – не делай этого! У тебя них*ена не получится!

– Выражения выбирай! – свирепо осадил он девушку, распаляясь вместе с ней.

– А знаешь, почему? – продолжала Стася, раздраженно жестикулируя. – Потому что ты не умеешь поощрять.

Предостерегающе выставив раскрытую ладонь перед ней, он потребовал:

– Умолкни, Заноза, умолкни.

– Нет, не замолчу! Ты же понимаешь, как мне сейчас необходимо твое одобрение.

– Какого черта ты завелась?.. Просто успокойся!

– Ты понимаешь! – в порыве эмоций она толкнула его в грудь, но он не сдвинулся с места, даже когда она проделала это еще дважды. – Не делай так! Не делай вид, что не понимаешь. Ты все понимаешь!!! И все равно отбрасываешь меня своим чертовым равнодушием. Прекрати это делать! Я уже поняла, что бесчувственность – это твоя чертова суперсила! Не демонстрируй ее на мне! Никогда!

Боль отчетливо читалась в Стасиных зеленых глазах. Девчонка выворачивала его наизнанку, и в данный момент он почти ненавидел ее за это.

Она, не напрягаясь, вскрывала ему душу, *б вашу мать!

Адский холодок стремительно, но весьма ощутимо стянул его позвоночник. Кулаки бессознательно сжались.

Все мышцы в теле напряглись, отяжелели.

Откреститься. Отгородиться. Вздернуть все заслонки. Срубить выброшенные трапы.

И, стиснув челюсти, он это сделал. Он отбросил ее.

– Уходи, – голос не злой и не раздраженный. Он просто неживой в своем безразличии. Кромсал влюбленное сердце Стаськи своей мертвецкой пустотой.

Сдерживая слезы, она непримиримо качнула головой.

– Это ничего не меняет, – сердито оттягивая канаты, выбралась из ринга.

Но гордо удалиться в раздевалку не получилось. Сделав пару шагов, она почувствовала сильное головокружение и поняла, что с ней что-то неладно. Машинально вскинула руку к лицу и тут же ощутила теплую влагу на кончиках пальцев.

Кровь.

Заторможенно соображая, она растерянно ловила рукой алую жидкость.

– Боже… – сдавленно пропищала она, теряя всякий запал.

Кровь начала капать на пол частыми каплями. Но упрямство не позволяло обернуться к Аравину и попросить помощи.

Он не сразу увидел, что она тормознула. Скрученное положение и приглушенный писк – вот что его насторожило.

– Что за…?