Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

Сердце Стаси трепетно сжалось, впитывая в себя каждую черточку четкого профиля. Не обернулся, не удостоил ее и взглядом. Только скулы резче очертились на лице.

– Приветствую, чемпион!

– Почему трубку не берешь? – обманчиво спокойно спросил Аравин, щурясь на солнце и делая очередную затяжку.

Сигаретный дым щедро скользнул в ноздри Стаси, и она слегка поморщилась.

– Не слышала, – в тон его безразличию пожала плечами девушка. – Снова травишься?

Аравин проигнорировал ее вопрос. Смотрел прямо перед собой и часто курил. Это-то и выдавало его раздражение.

– Я трижды набирал.

– А я не слышала!

Накануне Егор не потрудился даже показать ей квартиру. Бросил на тумбочку комплект ключей и, наказав звонить «если что», ушел. Вернулся далеко за полночь. Стася к тому времени измяла всю простынь, ворочаясь в постели туда-сюда. Мозг генерировал мысли сумбурно и много, не давая расслабиться и уснуть. Ей становилось то жарко, то холодно. В зависимости от этого одеяло то отбрасывала, то снова натягивала.

Поэтому к тому времени, как пришел Аравин, она была морально и физически выжата. Едва уловив за дверью неровный шаг, внезапно успокоилась и ощутила, как уплывает в выстраданный мир сновидений.

А утром, когда уезжала в колледж, Егора уже не было. Дверь его спальни осталась открытой, демонстрируя пустую разобранную кровать.

Она немного обижалась на Аравина из-за его отчужденности. Точнее, ей бы следовало обижаться. Но сейчас это чувство было отнюдь не самым сильным.

Стася бы хотела пронзить Егора свирепым взглядом. Но ничего не получалось. Беглое раздражение ускользнуло слишком быстро, уступая место уже привычной влюбленной нервозности.

Очень тяжело оставаться внешне спокойной рядом с ним. Потому так часто и срывалась на крик, выплескивая скопившиеся недовольство и тоску.

Аравин долго молчал, словно забыл, что она рядом, и Стася, устав безответно сверлить его глазами, хотела уйти к себе. Как вдруг он заговорил.

– После исчезновения Алисы… казалось, я потерял все. Бокс стал моей жизнью. Единственное, что давало какие-то эмоции, не тр*хая при этом душу, – его глубокий спокойный голос пробирался в сознание Стаси медленнее, чем говорил сам Аравин. Она неподвижно застыла, выравнивая прерывистое дыхание, и старалась запомнить каждое слово. – В боксе все просто. Я. Техника. Стремление побеждать. Все просто, – повторил он, тяжело сглатывая и устремляя взгляд вдаль парковой зоны.

Стася не знала, как отреагировать на его слова. Егор так редко делился с ней своими ощущениями, и теперь она просто была сбита с толку той горькой тоской, которой он ее наполнил. Она отчетливо понимала, что Егор сам придает этим словам весомый смысл. Есть моменты, порождающие колоссальные изменения в человеке. Определяющие в жизни очень многое. Именно то, что он ей сказал, сформировало из него того Егора Аравина, которого она знала.

– А сейчас? – тихо спросила Стася, сцепляя дрожащие руки на парапете рядом с ним. – Что-то изменилось? – затаила дыхание, изучая его профиль.

Напряженная усмешка исказила жесткую линию рта Егора. Он недовольно мотнул головой, играя желваками на щеках. Скулы все еще выпирали, когда он безмолвно двинул губами, будто пытался что-то сказать, но не мог подобрать слов.

Прикрыв веки, снова качнул головой.

Девушка растерянно наблюдала за ним. Что в нем бурлило сейчас? Какое чувство? Чем он так расстроен? Что переживает в себе?

– Все по-другому, – наконец прохрипел Аравин, жестче сжимая челюсти.

Стася крепче стиснула перекладину, не осознавая до конца, почему ее так взволновал его ответ.

– Жизнь – очень переменчивая штука, – дрожащим голосом резюмировала она. – Когда-то мне тоже было фигово жить. Но я всегда стремилась это изменить.

Для своего паскудного отца Стася была всего лишь девчонкой, которая способна сама о себе позаботиться. Она была терпеливой, смелой и, несмотря ни на что, заботливой. Она ругалась матом и драила трущобы, в которые превратилась их квартира стараниями сволочного родителя. Но в душе она оставалась самой собой. Для этого нужно было иметь большую силу воли. И Егор не мог не уважать ее за это.

Снова с трудом сглотнув, Аравин отреагировал с напускной сухостью:

– Похвально, – все, что он сумел вытолкнуть из себя, уперев взгляд в уже дотлевшую сигарету.

– Я поклялась себе, что никто не изменит меня настоящую. Никто не убьет свет внутри меня. Чтобы ни случилось – я есть я.

Она замолчала, и Аравин едва не физически чувствовал на себе ее выжидательный взгляд. Каждую мышцу в его теле сковало от напряжения.

Егор попросту был не способен сейчас продолжать диалог. Все его мысли вертелись вокруг осознания того, что только что произошло. Он выказал слабость перед ней. Никто до этого момента не слышал от него ничего подобного. Он категорически не понимал, как это, черт возьми, вышло из него!

Господи, с недавних пор внутри него сидело так много всего! У него просто кровь в жилах леденела от осознания того, что его Заноза может вытолкнуть все это наружу.