Неотмщенная

Настя угукнула и скривила рот от подступающего негодования. Она не знала, что говорить Луке и что ему рассказывать.

– У него есть семья, дети, родственники? Ты знакома с ними? Они ведь будут его искать.

– Я с ними не знакома, но знаю, что он жену и дочь бросил, – тихим оправдательным тоном ответила Настя.

Только сейчас он заметил, что из губы у нее идет кровь, косметика размазана по лицу, одежда помята и испачкана кровью:

– Господи, да что произошло? Он на тебя напал? Тебе не нужна помощь?

Настя потянулась к аптечке за антисептиком и пластырем. Глаза наполнились слезами, слабость и боль в теле проявлялась все сильнее, горло налилось тяжелым горячим свинцом, губы стало невозможно разомкнуть, как будто кто-то со стороны зажал их рукой. Она опустила голову на грудь, переплела мокрые от пота пальцы и еле слышно выдавила из себя шепотом:

– Я даже не знаю с чего начать эту историю…

– Тогда успокойся и скажи только то, что мне нужно знать – не больше. Чтобы я смог продумать дальнейшие наши действия.

Настя попыталась взять себя в руки и говорить с прежней уверенностью, это давалось ей не очень удачно.

– У нас в машине труп мужика, и я не знаю, что с ним делать. Но от него надо избавиться. В полицию идти нельзя. Может, на моем участке его закопаем?

– Это все равно, что сразу сдаться. Если они на тебя выйдут, то там будут искать первым делом, и найдут его. Надо, чтобы тела не осталось.

– Тогда на твоем участке, – с хилой надеждой спросила она.

Он ухмыльнулся.

– Чего?! Во-первых, откуда он у меня? – Мысленно он продолжил «Во-вторых, если он бы был… тогда конечно, я бы все для тебя сделал».

Лука бегло взглянул на время – примерно половина восьмого – «успеваем», промелькнуло у него в голове.

– Сколько денег наличных у тебя есть?

– Мелочь только. Все на карте.

– Сейчас я остановлюсь у банкомата. Сколько ты можешь снять? Есть на счету хотя бы 50 тысяч?

– Ты рехнулся, какой банкомат? – Опомнилась Настя. – У нас Евг…, – она хотела произнести имя умершего, но осеклась, ей показалось, что для Луки действительно будет лучше, если она не скажет ему подробностей. – У нас тело на заднем сидении!

– Поедем к Дане, он в Никитском крематории работает. Но ему нужно хоть что-то предложить взамен за услугу.

– За какую услугу? – Не сразу дошло до Насти.

– За ту, которую крематории обычно предлагают.

Она секунду раздумывала – не слишком ли это жестоко? И тут же отогнала от себя эту мысль. Жестоко то, что было сделано с ней. А это – просто возмездие. Да и какая разница – сгниет ли он в земле у нее на даче или в лесу или сжарится за пару часов в печке.

– Что за крематорий? – Живо включилась она в беседу. – Я такой не знаю. И что за Даня? Может, не будем привлекать больше людей в это дело? – Она хотела продолжить заваливать его вопросами, но он нетерпеливо прервал ее:

– Деньги есть?

– Да, да… но к банкомату нам сейчас никак нельзя – там же камеры везде и счета могут отследить.

– А на территории больницы их не было?

– Они устаревшие, их сняли перед проверкой, которая должна быть на следующей неделе, а новые еще не успели повесить.

Наступило осуждающее молчание. Настя корила себя за то, что не поменяла камеры сразу, не запаслась ими заранее и одновременно радовалась этому. Лука не мог поверить, что Анастасия Сергеевна могла в чем-то допустить опрометчивость, хотя это и играло им сейчас на руку. Настя порылась в сумке:

– Вот, родители одного пациента благодарность приносили… Тут тридцать тысяч.

– Может и хватит. – Осуждающая мысль промелькнула в его голове.

– Далеко нам ехать? А если гаишники на дороге встретятся? Езжай аккуратно. – Обеспокоилась Настя.

– Это где-то за сто киллометров отсюда. Поедем через лес.

«Так далеко мертвяков везут…» – подумала она, «почему ни при городском морге интересно…»

– В этом крематории от бомжей избавляются и утилизируют тела, за которыми никто не пришел. Но там строгий учет. Просто так жечь тело он не станет. Даня мой приятель с детдомовских времен. Мы не то, чтобы близко общались, поэтому я не знаю, пойдет ли он нам на встречу. Да и вообще – жив ли сам Даня, работает ли там еще.

– Так ты детдомовский…

– Удивлен, что ты не читала мое личное дело. Да, мы с тобой оба росли без родителей, но в сильно разных условиях. – Пытаясь сдержать высокомерную насмешку, процедил сквозь зубы Лука.

– Ты ничего не знаешь про мои условия! – Резко взопила Настя. Лука поднял брови – такой разъяренной он ее никогда не видел.

– Прости. И прости, что втягиваю тебя в это. Хотя нет – ты сам подошел, ты сам втянулся, ты сам виноват! Прости. Я на самом деле так тебе благодарна…. Я так запуталась.

– Я вижу.

Несколько мгновений они ехали молча.

– Это поэтому у тебя такое странное для нашего времени имя – Лука?

– Ну да. Так меня назвала акушерка, говорят, она была верующая и хотела таким образом дать мне защиту. А мать умерла при родах, отца никто не знал. В маленьком неблагополучном городе некому было усыновить меня. Но я даже рад сейчас этому.

– Понятно, – она жутко смутилась от его истории и от того, что между ними появилась определенная теплота.