Неотразимый незнакомец

Лесли насупилась. Так можно всю поездку провести в мрачном расположении духа, зря потратить деньги, не говоря уж о времени. Гэрри сейчас обедает с тем, кого подцепила в самолете. В конце концов, это ее право.

И это единственное, что не мешало бы поправить, подумала Лесли.

Майк налил себе чаю и сделал глоток.

— Значит, вы взяли тур?

— И да, и нет. — Тело ее взмыло на три этажа, затем опять опустилось на землю, благодаря временному действию кофе против головокружения, вызванного самолетным синдромом. Она надавила пальцами на виски, бормоча: — Мы… Я… Мы присоединимся к группе в Шропшире.

— А! Парень из Шропшира! «По долинам Они и Клана, и прочих ручьев и рек, край для души желанный, спокойней не сыщешь вовек».

— Простите? — не поняла Лесли.

Майк уставился на нее так, словно перед ним сидела полная дура.

— Это Хаусман[1]. Поэт. Он обессмертил Шропшир в своих стихах.

— А! Вообще-то я собираюсь осмотреть аббатство в Шрусбери.

Майк озадаченно сдвинул брови, поэтому Лесли пришлось назвать своего любимейшего персонажа популярной детективной серии.

— Брат Аларик, средневековый монах-сыщик… Сочинение Элиаса Петерсона.

— Не знаю, не слыхал…

Лесли почувствовала, что у нее снова начинает пылать лицо. В обществе этого человека она за час краснела столько раз, сколько не доводилось за все годы девичества. Почему она должна стыдиться того, что хочет своими глазами увидеть места, вдохновившие писателя на создание книг, которыми она восхищается? Это не смертный грех, Бога ради, нет! Но это подтверждало одно: она и мистер Любовь С Первого Взгляда имеют не больше общего, чем волк и карбюратор. И ему не следовало выпячивать то, что читать детективы — это ниже его достоинства.

Пришла официантка с обедом. Поставила перед ними тарелки Лесли взглянула на блюдо, скудно гарнированное двумя половинками жареных помидоров. Бекон на вид не внушал подозрений, но подгоревшие яйца имели желтки странного оранжевого цвета. Желудок ее опять начал судорожно дергаться, но на сей раз не от самолетного синдрома.

Майк тем временем с жадностью взялся за еду, нанизывая на вилку бекон вперемешку с яйцом.

А я не могу, не могу, подумала она, закрыв глаза.

— Мне почему-то казалось, что вы смертельно голодны, — заметил Майк.

— Это так.

Она понимала, что, если не заставит себя приступить к еде, положение ее станет еще труднее. Она начала с бекона, и желудок возвратился в нормальное состояние — зверского аппетита. Когда она перешла к яйцам, то уже была готова расправиться и с желтками. В отличие от кофе они оказались недурны, хоть и слегка непривычны на вкус. По крайней мере, ее желудок явно не взбунтовался. Майк молчал, увлеченный поглощением пищи.

При этом Майкл Джек Смит краем глаза наблюдал за соседкой по столу. Лесли Клослоски не принадлежала к типу женщин, к которым его обычно тянуло. Прежде всего, она чересчур высока. Он предпочитал женщин пониже, хоть разница в росте не однажды доставляла ему большие неудобства. Но Лесли… что ж, в случае с Лесли было что-то иное.

Ее черты сперва его не поразили, к тому же вид у нее был чересчур серьезный, но, чем дольше он за ней наблюдал, тем больше несовместимых подробностей выступало на первый план. Брови ее безупречно изгибались над глазами цвета моря в погожий день, придавая ей многозначительность. Кожа имела кремовый оттенок, бледнее, чем обыкновенно бывает у брюнеток. На носу и щеках — россыпь веснушек, последнее напоминание о девичестве, которое никогда не уходит бесследно. Губы у Лесли становились припухлыми — когда она позволяла себе расслабиться. А вот сейчас она стянула их в ниточку, словно сосредоточившись на еде. Грудь ее медленно поднималась и опускалась с каждым вздохом. Под кофточкой топорщились смотревшие вверх острые соски. Узрев это, он почувствовал, как кровь застучала в жилах. И все остальное в ней тоже будто точеное. Она грациозна, но не резка в движениях. Он уже довольно долго наблюдает за ней, чтобы это понять. А что она вытворяет с чувствами мужчин…

Он едва не начал раздеваться в этом причудливом лифте, но она успела выскользнуть. Вот стыду бы было, да и Лесли напугалась бы до смерти, если бы он стал расстегиваться. От одного ее взгляда у него отказывали тормоза.

— Ну, как вам здешняя кухня? — спросил он, понимая, что если и дальше станет хранить молчание, то будет выглядеть полным идиотом. У него сложилось впечатление, что дураков она не жалует.

— Отличается от штатовской, но вполне съедобно.

Типичная туристка, подумал он с умилением. Всегда-то им хочется, чтобы было как дома. Зачем тогда путешествовать, если нет желания изведать новые ощущения?

— Dis-moi се que tu manges, je te dirai ce que tu es.

Она уставилась на него в замешательстве.

— Простите, что?

— Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты, — повторил он по-английски. — Так сказал Брилла-Саварен. Некоторые называли его величайшим поваром на земле.

— А я думала, что это — сорт кофе, — пожала она плечами. — Ладно, вы доказали, что я — тупая американка. Принято.