Неожиданное наследство инспектора Чопры

Когда они проходили по Лалит Моди Марг мимо мечети Аль-Нур, Чопру окликнул имам Хайдер:

– Салам, инспектор-бабу, салам, почтеннейший!

Имам Хайдер, видный мужчина с широкими, изогнутыми, словно абордажная сабля, бровями и огненно-рыжей крашеной бородой, выдававшей в нем возвратившегося из Мекки паломника-хаджи, могучим сложением напоминал медведя. Он был в белом: длинную свободную рубаху-курту дополняли широкие штаны, на голове имама красовалась феска с кисточкой, без которой он, насколько помнил Чопра, еще никогда и нигде не появлялся.

Чопра питал к имаму Хайдеру глубочайшее уважение. Они знали друг друга много лет, со времен волнений девяносто третьего года, на фоне которых завязалось их знакомство. Поводом к началу массовых беспорядков послужило тогда разрушение мечети Бабри в городе Айодхья, возведенной, по убеждению индуистов, на том месте, где некогда появился на свет бог Рама. В ответ возмущенные мусульмане вышли с протестом на улицы. В некоторых случаях шествия перерастали в открытые потасовки. Жестокость порождала жестокость, и, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, города наводнили бесчинствующие, жаждущие крови толпы.

Для простых жителей Мумбаи настали страшные дни. Но посреди ужаса и неразберихи имам Хайдер сохранил присутствие духа и на время самого жестокого разгула насилия, не дрогнув, укрыл сотни испуганных мусульман в подвале мечети Аль-Нур.

Чопра первым подоспел к ним на выручку: с помощью Рангваллы и верного револьвера он удерживал натиск последних вершителей самосуда, не подпуская их к мечети.

Мужчины ненадолго остановились поговорить, обменялись новостями. Имам Хайдер выразил искреннее сожаление по поводу отставки Чопры. По его словам, именно теперь, когда по обе стороны баррикад – как среди индуистов, так и среди мусульман – крепнут радикальные настроения, на страже порядка особенно пригодились бы такие люди, как Чопра.

– Как все нынче непросто, – сетовал Хайдер. – С одной стороны, все чаще слышатся призывы к активным действиям, с другой стороны, растет апатия. И компромисс между крайностями найти уже не удается. Возможности взаимных уступок исчерпаны. Одни не желают слушать, а другие прислушиваются, да не задумываются. И я даже не знаю, что хуже.

– А как поживают твои сыновья, имам? – поинтересовался Чопра, надеясь сменить тему разговора. Он знал: если имам сядет на своего любимого конька, переключить его внимание на что-то другое удастся еще не скоро.

– Так я о них и толкую, – горестно протянул Хайдер. – Старший каждый вечер бьется над вопросами веры, что, конечно, неплохо. Но в другой раз возьмет и произнесет какую-нибудь провокационную речь. А младший интересуется только крикетом и кинематографом. Говорю тебе, Чопра, мир меняется – и не в лучшую сторону.

Хайдер взглянул на спутника Чопры.

– Я еще не знаком с твоим юным другом.

– Его зовут Ганеша. Я за ним присматриваю.

– Мне, конечно, приходилось слышать, что после выхода на пенсию у некоторых появляются довольно странные хобби, но разведение слонов – это что-то новенькое.

На полпути между крытыми загонами хозяйства «Свапнадип» и лавкой медника Гокалдаса Чопру от дверей небольшого гаража поприветствовал огромный темнолицый мужчина в черной от машинного масла одежде.

– Эгей, инспектор-сахиб, вы подумали над моим предложением?

Чопра покачал головой:

– Капил, друг мой, я уже не раз тебе говорил: Басанти не продается.

– Странный вы человек, инспектор, – рассмеялся Капил.

Вздымавшийся у него над головой кок из залитых лаком черных волос заходил ходуном, и вдетые в уши пиратские серьги подпрыгнули вверх-вниз. Рукава у спецовки Капила были отрезаны так, что все могли полюбоваться его крепкими руками профессионального борца. Сложив их на груди, Капил глядел на Чопру сверху вниз, задрав свой поломанный нос.

– Вот уже десять лет вы каждый месяц регулярно, будто по часам, приходите сюда и проверяете состояние своего мотоцикла. Но ни разу даже не вывели его из гаража. Не плати вы мне такие деньжищи за хранение, я бы назвал вас сумасшедшим.

* * *

– Перед нами, сэр, классический случай слоновьей суицидальной депрессии.

Чопра посмотрел на ветеринарного врача с нескрываемым изумлением… и тут доктор Лала расхохотался.

– Да я просто шучу, инспектор.

Уважаемый доктор, как выяснилось, совершенно не походил на того человека, которого вообразил себе Чопра после телефонного разговора.

Рохит Лала, мужчина солидных пропорций и веса, происходил из торгово-ростовщической общины марвари. Когда он отказался возглавить сеть семейных ювелирных магазинов, вознамерившись вместо этого изучать ветеринарию, весь род Лала – как теперь знал Чопра – пришел в ужас. Отец доктора покинул этот бренный мир, так и не смирившись с тем фактом, что его единственный сын проводит дни, копаясь в буйволиных задах, а не зарабатывает деньги так, как пристало благовоспитанному мальчику их круга.

Ветеринарная клиника располагалась неподалеку от телефонной станции Сакинаки, на территории закрывшейся текстильной фабрики.