Неожиданные люди

Первый камень в тишину и покой лабораторной жизни бросила Птицына, смуглолицая женщина с демонически-черными глазами, орлиным носом и таким могучим телосложением, что, когда она проходила по коридору, пол подрагивал под ее ногами. Ум ее, отнюдь не склонный к научным обобщениям, отличался той положительной хитростью, которую мы часто принимаем за собственно ум. Эта дама, наделенная горячим южным темпераментом и недюжинной энергией, вероятно, могла найти себя на производстве, но Птицына производственной карьере предпочла научную. Не имея ни степени, ни сколько-нибудь значительных ученых трудов, она тем не менее сумела втереться в доверие профессора и довольно скоро утвердилась в должности его заместителя. Впрочем, во времена профессора она занималась преимущественно мелкими административными делами и, надо сказать, с блеском справлялась с этой нелегкой работой. Когда ей случалось распекать опоздавшего сотрудника, то от ее пронзительного взгляда и железного голоса беднягу прохватывала дрожь. Разумеется, в лаборатории ее не любили, но… побаивались, тем более что она имела некоторый вес в верхах, у руководства института и министерства. Может показаться странным, но репутацию человека авторитетного Птицына снискала не как специалист, движущий вперед науку агрохимии, а благодаря удивительному уменью своему модулировать голосом, уменью, которому мог бы позавидовать любой артист. Что ни говорите, на нас огромное впечатление производит выражение, с которым произносится та или иная фраза. Можно, например, обозвать человека мерзавцем, и он не обидится, если сказано это ласковым тоном, и наоборот, произнесите ту же фразу экспрессивно — и человек оскорбится. В искусстве владения голосом Птицына достигла высочайших успехов. Самая обыкновенная фраза «Я иду к Потапову (заму по науке) » звучала у нее с такой весомостью, как будто она шла по вызову, по меньшей мере, министра. Убедительность, которой она достигала модуляциями голоса, не раз помогала ей одерживать верные победы там, где другой человек терпел поражения. И был случай, когда Леня Маркин, просивший в министерстве деньги на приобретение импортного оборудования, вернулся ни с чем, а Птицыной, на другой же день обратившейся с тем же самым вопросом, сопутствовал успех, и не последнюю роль в этом успехе сыграла убедительность интонаций и гипнотический взгляд демонически-черных глаз просительницы. Короче говоря, в лаборатории Птицына являлась личностью, с которой нельзя было не считаться, но Леня Маркин меньше всего обращал на нее внимания и, надо прямо сказать, недолюбливал эту особу…

И вот, почуяв организаторскую слабину Лени Маркина, Птицына стала исподволь прибирать к своим рукам функции руководителя лаборатории. На правах его зама она участила свои хождения к начальству и многие вопросы решала через голову Маркина, как бы между прочим, вставляя иронические замечания по поводу организаторской беспомощности новоявленного «шефа». И руководители НИИ, склонные всегда приветствовать энергичных работников, со временем привыкли к мысли, что в лаборатории Маркина фактически вершит делами Птицына, и, минуя руководителя, все чаще обращались к заму его. Леню же Маркина сие не тревожило, ибо он, храня свой душевный покой, не любил ходить по вызовам начальства. Но Маркин не предвидел всех последствий тонкой дипломатии Птицыной…

Неведомо для Лени Маркина по лаборатории пополз вдруг слушок, что Маркин — так себе, величина иррациональная, калиф на час, а вот Птицына — это да… Прошел еще один квартал — и лаборатория оказалась расколотой на две неравные части: большинство в спешном порядке сориентировалось на Птицыну, а меньшинство, симпатизирующее Маркину, подверглось тайной осаде этого большинства. Начались интриги, сплетни, пересуды, и тревожная весть о покушении на доставлявшее ему столько радостен кресло дошла наконец до Маркина…