Неожиданный наследник

Резануло взгляд некое несоответствие. Понаблюдав за присутствующими, я понял, что из общей благостной картины выпадают две новые персоны. Это Каролина фон Таубе, дама лет сорока с постным лицом, высокая и худая как палка. Вторым инородным телом являлся Генрих Ферзен, примерно тех же лет, но невысокого роста и полноватый. Он больше похож не на дворянина, а на немецкого купца или лавочника. Позже мне сообщили, что наставники назначены лично Её Величеством. Оба происходили из остзейских немцев, не имели связей в столице и плохо владели русским языком.

Антон Ульрих в приватной беседе перед моим отъездом объяснил, что выбор Екатерины ему понятен.

— Императрице не нужны представители знатных фамилий, которые могут повлиять на твоих братьев и сестру, — калечную Катю и бастардов, отец во внимание не принимал, — Екатерина недавно утвердилась на троне и вынуждена маневрировать между разными группами. И такой козырь, как мои дети, она абы кому не отдаст. Более того, все трое вскоре станут предметами торга при заключении брачных союзов. Не знаю, выберут ли для них кого-то из немцев или это будут русские вельможи. Но интриги уже начались. А твоя судьба ещё сложнее. Я же не смогу помочь никому из вас.

Антон Ульрих совсем пригорюнился, но вдруг схватил меня за локоть и зашептал.

— Нужно бороться, и я сделаю всё, что в моих силах. Главное — не дать им разрушить ту душевность и любовь, которая прививалась детям с рождения. Может, они излишне наивные и доверчивые, учитывая хищников, которые начнут кружить рядом. Но в нашей слабости заключена сила. Дети добры, но не глупцы, а научиться разбираться в людях несложно. И за годы затворничества они прекрасно поняли, что доверять и опираться можно только на своих. И младших я буду воспитывать точно так, лишь бы господь дал здоровья, — отец внимательно посмотрел в мои глаза и продолжил, — Прошу тебя, не бросай их. Без тебя и меня им не выжить — растопчут и сожрут. Нельзя позволять разъединять семью и особенно отправлять кого-то за границу. Они — единое целое и с потерей одного, страдать будут все. Я же вижу, что эти чёртовы курляндцы, коих прислала Катька, уже прощупывают подходы к душам моих детей. Дальше будет хуже, потому и мы обязаны действовать. Хорошо, что ты приехал сегодня и не забыл нас. Для детей твоё имя уже сродни сказочному Ивану-царевичу. Они уже верят в тебя как в бога! Только это не груз на твоих плечах. В будущем именно братья и сёстры станут твоей опорой. Пусть они не смогут помочь в больших делах, зато станут отдушиной. Ты всегда будешь знать, что есть люди, которые тебя любят и ждут. Просто потому, что ты их брат. Им безразличны титулы, деньги и подарки. Поверь, это дорого стоит. Хотя ты и сам всё понимаешь.

На обратном пути я мысленно возвращался к разговору с отцом. Хорошо, что он прекрасно понимает сложившуюся ситуацию. Для меня это давно не тайна. Только Антон Ульрих больше говорил, что родня станет моей опорой. И в этом я ни минуты не сомневался. Но он умолчал об их статусе заложников. Ведь, кроме некоего недоумения, во взглядах наставников мелькали и иные мысли. Уже в карете я понял, что это было торжество и удовлетворение. Не знаю, откуда курляндцев вытащила Екатерина, но они не обычные учителя. Скорее надсмотрщики и кукловоды, поставленные одновременно следить и разрушать семейные узы детей отца. А ещё они получили подтверждение, что старший брат никогда не поставит жизнь родных под угрозу. Значит, петля на моей шее окончательно затянулась. И пока я не знаю, что делать дальше.

Глава 12

Февраль-Март 1765 года, Санкт-Петербург, Российская империя

Дом! У меня теперь есть собственный дворец, и я просто счастлив! Понятно, что это подачка со стороны императрицы и его могут отобрать в любой момент. Тем не менее, Аничков дворец, некогда принадлежащий фавориту Елизаветы — Алексею Разумовскому, теперь мой. Плохо, что за последние годы часть здания пришла в негодность. На что я совершенно не обратил внимание. Только целый штат слуг во главе с дворецким, присланным из Зимнего, придерживались совершенно иного мнения. В их задачу входило быстро привести в приемлемое состояние хотя бы одно крыло огромного сооружения.