Неожиданный визит

Мне становится стыдно за свой слишком нарядный костюм и перед работником Гудруном, который теперь должен работать на меня. Хотя ведь я не знакома с этой работой. Ищу Гудруна. В одном из боксов позади лошади я замечаю чьи-то маленькие резиновые сапожки. Решительно вхожу в раскрытые двери. Останавливаюсь. Кордула и Юлиана входят следом. Кордула посматривает на меня справа, Юлиана — слева. Ничего не случается. Я делаю еще один, такой же решительный, шаг. Кордула и Юлиана за мной. Снова ничего не случается. Девчонки начинают дурачиться. Они чувствуют себя уверенно благодаря моему решительному виду. Я должна сделать еще один шаг. Сказать что-нибудь. Но я стою как вкопанная.

«Тандем а. Тезура ф. Меркур» — аккуратными белыми буквами выведено на табличке. Три имени, перед последним частичка «фон»! Тандем — дворянского происхождения! Разглядывая животное, я возвожу его в высокий сан. Внимательно рассматривая лошадь, замечаю отличительные признаки, выдающие ее благородное происхождение. Корпус хорошо сформирован, шкура такого черного цвета, каким переливается лишь изысканный шелк. Тандем высок ростом, передние ноги он степенно переставляет близко одну к другой, а задние пребывают в некоей грациозной выжидательной позиции, которая может моментально измениться благодаря изящно приподнятому копыту. Голова выдвинута вперед. Перед ним находится кормушка. Уши торчком, глазное яблоко, повернутое к нам, сияет белизной. Эти глаза излучают молодой блеск, придающий спокойному, почти невозмутимому облику лошади тот налет утонченности, который соответствует маленькому «фон». Мое сердце громко колотится в груди наперекор тихому благоговению, охватившему меня.

Я еще раз делаю движение вперед. Дети — за мной. Наша решительность сдерживается почтительностью. Мы теряем дар речи.

Я нахожу все новые поводы для восхищения. В этой маленькой конюшне, пришедшей в упадок, — хотя просторные боксы и напоминают о прежней роскоши — обитает отпрыск кобылы голубых кровей, прародительницы всех породистых лошадей.

— Уходите скорей, Тандем брыкается! — кричит нам Гудрун.

Стрелой лечу к дверям. Дети из-за моего резкого движения падают на колени. Я валюсь на них. Шорох соломы пугает лошадь. Она взбрыкивает всеми ногами разом, вращая ослепительно белыми глазными яблоками. Уши крепко прижаты к голове. Кордула и Юлиана ловко высвобождаются из-под меня и, не издав ни звука, работая руками и ногами, выползают наружу. Я лежу на спине, раскинув руки, а ноги держу согнутыми в коленях. Меня будто паралич разбил. От входа кричит Кордула:

— Мама, давай скорее!

Тут Тандем совсем сходит с ума, а я, сделав кувырок, вылетаю из бокса. Отряхиваю солому со своего костюма. Теперь наконец мы видим Гудрун. Она смеется. Громко ругаясь, она с помощью узды встряхивает Тандемову голову, искусно стянутую ремнями.

Девочки тоже смеются.

— Мама, ты иногда так же обращаешься с моими ушами, — говорит Кордула.

Гудрун все ругается:

— Скотина! Ты уже довольно сожрала хлеба… старая баба… Тебе пора в Голландию.

Только это удалось мне разобрать из той длинной отповеди, во время которой лошадь все раздувала ноздри и таращила глаза, сверкая белками.

Отведя душу, Гудрун несет перед собой свой толстый живот, приближаясь к нам.

— Легг, — говорит она и протягивает мне короткую полную руку. Я пожимаю ее крепкую ладонь. Взгляд светло-серых глаз направлен прямо мне в лицо, и я неуверенно говорю:

— Моя фамилия Бем, а это мои девочки: Кордула и Юлиана.

Она смотрит на них, потом переводит взгляд опять на меня:

— Прелестные имена, а у нас, верно, будет сын. Мы назовем его Грегор. А для девочки никак не можем имя придумать.

Я большими шагами, почти бегом, следую за ней.

А она уже у дощатой двери бокса, на которой значится: «Бамби а. Барбарина ф. Титан». Я настораживаюсь. Опять это «фон».

— К Бамби мы войдем вместе, — наставляет она меня, — только никогда не подходите к лошади сзади и сначала ласково заговорите с ней.

Она похлопывает Бамби по загривку.

— Не болтай так много, да поживей, Гудрун, — поучает ее муж. Его щеки зарделись. На них заметен нежный пушок. Белокурые волосы обрамляют лицо, сквозь очки без оправы он смотрит так же ясно, как и тогда, когда привел меня в полное замешательство. За очками струится что-то, чему нет названия, на что просто невозможно наглядеться, что присуще лишь молодости — и с возрастом исчезает.

Гудрун умолкает и продолжает спокойно делать свое дело. Почувствовав себя лишней, я начинаю ходить туда-сюда по проходу. Девочки, на полшага позади меня, следуют за мной. На всех табличках после первого имени стоит «а», после второго — «ф». Неужели сплошная аристократия?!! В каждом боксе — лошадь, этакое здоровенное животное, крепко сбитое, но с изящными формами, а в одном — маленькая сивая лошадка, а еще в одном — пони. И у всех по три имени, которые связаны этими «а» и «ф». Какие роскошные имена! И все-таки что-то здесь неладно. Надо бы узнать. Я замечаю, что Легг сидит в одиночестве.

— А в Голландии придают значение благородному происхождению, например, Тандема? — осторожно начинаю я разговор.