Неожиданный Владимир Стасов. ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУССКИХ БЫЛИН

Наш новгородский купец Садко есть не что иное, как являющийся в русских формах индийский царь Яду, индийский богатырь-брахман Видушака, тибетский брахман Джинпа-Ченпо, тибетский царевич Гедон, индийский монах Самгха-Ракшита.

Новгородская купецкая дружина Садкова — это толпа купцов, идущих охотой сопровождать индийских и тибетских царевича, брахмана, купца, монаха в их морских предприятиях.

Наш царь Морской, или царь Водяник, — это царь Нагов, царь Змеев, Ракшаза индийских и тибетских легенд.

В приведённых восточных поэмах, сказках и легендах мы видим покровительствующее (часто сверхъестественное) существо, которого предостерегает героя или советует ему: по одним рассказам, это бог Агни, которого голос раздаётся с неба, по другим — слепой старик-кормчий, по третьим — буддийский отшельник; у нас они превратились в святого Николу Можайского, являющегося под видом "старика седатаго" или "старчища незнай себя".

Наши морские девицы, дочери Морского царя, из числа которых Садко, по предложению Морского царя должен выбрать себе невесту, — это дочери царя Змеев, по одним восточным источникам; девицы с золотыми вёдрами, прислужницы небесной девы Бхадры — по другим; богини с камнем Чинтамани — по третьим; богиня пустынножительства — по четвёртым.

Музыка Садки в подводном царстве — это проповедь правой веры буддийским героем в царстве Змеев, злых духов.

Рамки же рассказа уцелели в нашей песне довольно полно. Как в восточных рассказах, так и в русском, герой сам строит корабли с помощью купецкой дружины своей и пускается с этой дружиной в море. Там вдруг корабли или корабль его останавливаются на всём ходу: какая-то необъяснимая сила задерживает их. Герой думает умилостивить богатыми приношениями (золотом, драгоценными камнями ли вообще драгоценностями), бросаемыми в море, то божество, которое мешает кораблям идти; но ничто не помогает, и тогда сам герой спускается в море. Тут он видит замок ли дворец — там живёт враждебное сверхъестественное существо, причина остановки; он остаётся здесь несколько времени в гостях, занимая подводное вредное существо приятным для него образом (музыкой = вероучением); потом получает от этого существа в подводном царстве драгоценный дар (волшебную деву = волшебный камень), при добытии этого драгоценного дара является на сцене толпа дев и благоприятное существо (сверхъестественное или духовное), которое подаёт герою добрые советы. Герой им следует и наконец возвращается на свою родину сверхъестественным, необыкновенно быстрым образом, причём он вдруг оказывается стоящим на высоте около своего жилища и именно в этом положении его впервые видят снова его близкие родственники. В это же время возвращается тоже на родину и его дружина купецкая, которая встречает его с большою радостью; но ещё с большею радостью встречает его жена, остававшаяся всё это время дома. Несут с кораблей (только в одном

рассказе заменённых демоном Ракшазой) новоприобретённые драгоценности, герой входит в свой дом и принимается жить благополучно. Всё это есть равно и в восточных пересказах, и в русском.

Особенно важно во всём этом то, что большинство подробностей русской песни более сближается с позднейшими восточными редакциями, буддийскими, нежели с более ранними, брахманскими: песня о Садке гораздо более подходит к рассказам "Дзанглуна" и к легенде о Самгхе-Ракшите, чем к рассказам Гаривансы и "Катха-Сарит-Сагары".

Но всего поразительнее то, что большинство первоначальных, основных мотивов действия исчезло или искажено, подобно тому, как мы это уже видели в других местах настоящего исследования. Так, например, сошествие Садки в море и пребывание его у Морского царя лишено у нас всякого значения и цели и сверх того является чем-то в высшей степени непоследовательным и бессвязным: Садко спускается в море в виде жертвы, чтоб умилостивить морское божество, а между тем это божество вовсе не принимает его как свою жертву, по-видимому, забывает даже об этом значении Садки, и только потешается его музыкой да ещё угощает допьяна, а потом женит на своей дочери и после того Садко возвращается снова на землю. Далее в песне остаётся совершенно невыясненным, почему именно по совету благодетельного старца Садко должен взять за себя не одну из первых, вторых и третьих трёхсот девиц, а ту, которая идёт после них всех, Наконец, вообще говоря, Садко спускается в море и выходит оттуда без всяких результатов: он только спасается от опасности, грозившей ему. Но и опасность эта, и преодоление её ровно ни к чему не ведут. В восточных оригиналах совсем иное дело. Как эти, так и все остальные мотивы приведённых рассказов вполне ясны и всякий раз имеют вое основание.