Непобедимое Солнце

— Кто-нибудь меня слышит, а-а-а?

Но и теперь ответом ей была гробовая тишина.

Фее стало невыносимо тоскливо и одиноко. Погибнуть вот так глупо, в какой-то замызганной темной холодной норе с отвратительным сквозняком, в двух шагах от Принца — что может быть хуже?

На глаза Феи навернулись слезы — слезы отчаяния и досады. Она оглянулась по сторонам и увидела, что рядом с ней качаются ещё два «кулька» — обмотанные слизистой дрянью её плюшевые друзья. «И их не спасла…». — с горечью подумала Фея, вспомнив вчерашний бой с паукообразными тварями. «Сейчас они придут сюда — и все будет кончено»…

«Стоп!» — вдруг сама себя мысленно остановила Фея. — «Но ведь животные так не поступают! Почему они сохранили нам жизнь? Почему не сожрали там, внизу? Ведь даже пауки, — вспомнила Фея свои познания в палеобиологии, — хотя и не съедают сразу жертву, тем не менее, убивают её, впрыскивая в неё свой ядовитый желудочный сок, который медленно разлагает жертву!»

Тут она припомнила и странное свойство этих тварей — сопротивляться ударам магической энергии и даже впитывать её в себя, а также полную невосприимчивость их «паутины» магическому жидкому огню. Такое явно не под силу ни одному из животных Целестии!

«Значит, это все-таки не животные, а какие-то разумные твари, знакомые с магией. А если они разумны, значит, с ними можно договориться. Имя Триединой Премудрости должно быть знакомо любому обитателю Целестии!»

— Эй, вы, именем Триединой Премудрости, немедленно освободите нас! Если вы сделаете это, за нас будет заплачен большой выкуп — какой только захотите! А если не сделаете, нас все равно найдут. За нами следует отряд «ЖАЛА». И если он прибудет сюда, тогда вам несдобровать! — как можно громче и четче попыталась прокричать Фея, но из её горла вырвался лишь сдавленный хрип или стон. Силы совершенно иссякли, грудь давила какая-то тяжесть, перед глазами плавали какие-то красные круги.

Фея уже отчаялась получить ответ, как вдруг в глубине пещеры послышалось какое-то шебуршание и сдавленное кряхтение. И в сознании Феи вдруг возник какой-то кряхтящий и шипящий омерзительнейший голосок:

— Давненько-ссс, ох, как давненько-ссс не слыш-ш-ш-шал я этого мерз-с-с-с-ского имени, кхе, кхе! Ох, как давненько-ссс! Любопытненько, оч-ч-чень любопытненько, однако!

И с этими словами из темноты показалось вчерашнее паукообразное насекомое, которое ползло к Фее прямо по потолку. Оно остановилось рядом с Феей, которая от омерзения и ужаса едва ли не лишилась чувств снова, и стало потирать передние лапки, как это делали в далеком прошлом мухи. А глазища, огромные белесые фасеточные насекомьи глазища так и впились в лицо Феи, жадно осматривая его с каким-то невыразимо отвратным вожделением…

— Давненько-ссс, ох, как давненько-ссс не видел я таких с-с-с-симпатичненьких мордаш-ш-ш-шек, дорогуш-ш-ша! Не слыш-ш-ш-шал я таких голос-с-с-сочков, таких с-с-с-с-ловечек, ох, давненько-ссс! — опять зашепелявил и заюлил голос.

— Кто ты, разумная ли тварь? Вижу, разумная, — подумала Фея, ибо сил говорить совсем не было, а тварь, судя по всему, владела запредельным искусством телепатии. — Если ты разумная и тебе знакомо священное имя Триединой Премудрости и Священных Принципов Порядка и Процветания — так отпусти же меня! И ты будешь щедро вознаграждена. Чего ты хочешь — золота, драгоценных камней, драгоценных тканей? Говори, всё получишь!

— Кхе-кхе-кхе, — закашляла, а потом мерзко захихикала, вернее, заскрежетала тварь. — Ты ш-ш-ш-то, белобрыс-с-с-сая летунья, за дураков нас-с-с-с держиш-ш-шь, а-а-а? Кхе-кхе-кхе…  За тупоумных карликов-с-с-с ш-ш-ш-што ли или за летучих обез-з-з-зьян, а-а-а? Кхе-кхе-кхе…  Малыш-ш-ш-шка, м-м-м, да мы тебе с-с-с-сами, кхе, дадим этого добра с-с-с-столько, ш-ш-ш-то девать некуда будет, да-ссс!

— Что же вам тогда нужно, а? Отвечай! — подумала Фея, сама интуитивно догадываясь, ЧТО им от них может быть нужным и содрогнувшись от этой мысли.

— Это не твоя з-з-з-з-ззабота, белобрыс-с-с-сая, кхе, не твоя з-з-з-ззаботка это…  Вис-с-с-си, пока не придут за тобой, дорогуш-ш-ш-ша, с-с-с-с-ладенькая, вкус-с-с-с-ненькая, как груш-ш-ш-ша, кхе-кхе-кхе, — закашляла мерзкая образина, довольная видимо своим нелепым каламбуром и повернувшись задом к Фее, засеменила по потолку к противоположной стене, чтобы там, в темном углу, скрыться и стать невидимой, как раньше.

Но Фее совершенно не улыбалось вновь остаться одной. Хотя тварь была на редкость мерзка, но она была разумна и не просто разумна, а чрезвычайно умна и на диво осведомлена, а мысль о том, что «кто-то придет» за ними, пугала её своей неопределенностью. Фея не выдержала и мысленно позвала уползающего «собеседника»:

— Эй, ты, как тебя там зовут? Вернись, не уходи! Лучше скажи мне, кто ты и зачем ты меня тут держишь? Ну, пожалуйста, ведь я совершенно ничего о тебе не знаю, а ведь мне скоро исполниться десять тысяч лет и я — фея 3-го ранга, да и в Школе фей я училась всегда наотлично!