Непобедимое Солнце

Тварь приостановилась, а при слове «фея третьего ранга» и «Школа фей» даже как-то вздрогнула всем телом. Она развернулась мордой к Фее и опять стала тереть передние лапки (видимо, этот жест означал у них выражение удовольствия, — догадалась Фея):

— Аххх, чудненько, чудес-с-с-сненько, расчудес-с-с-сненько! Аххх-с-с-с, давненько же мы не слыш-ш-шали таких чудес-с-с-с-сненьких с-с-с-с-словечек!!! Мммм, сколько вос-с-с-с-споминаний, да-ссс, сколько чудненьких вос-с-споминаньиц, да-ссс!!!! «Шш-ш-ш-школа», «р-р-р-ранги», «ф-ф-ф-фея»…  Чудес-с-с-сненькие вос-с-с-споминаньица, да-ссс!

— Ты не ответил на мой вопрос, чудо-юдо, кто вы такие? Почему я о вас ничего не знаю?

— Кхе, кхе, кхе, а откуда, с-с-с-сспрашивается, белес-с-с-с-сой девчонке о нас-с-с-с знать, да-сссс? Белобрыс-с-с-с-сые всегда все с-с-с-сскрывают, никому никогда не говорят правды, разве не так-с, да-ссс? Они всегда-ссс были такими, с-с-с-с-сколько я их помню-ссс, да-ссс, всегда-ссс, кхе-кхе-кхе! Всегда-сссс!

С этими словами тварь подползла прямо к лицу Феи и до неё донеслась струйка зловонного дыхания из открытых жвал твари. Прекрасное личико Феи исказила гримаса отвращения. По белым щечкам Феи поползли, ощупывая кожу, тонкие насекомьи усики-вибриссы.

— Что скрывают, скажи, я хочу знать! — с трудом преодолевая рвотный позыв, мысленно потребовала Фея.

— Так прям и с-с-с-с-скаж-ж-ж-жем ей, да-а-а-сссс? Так прям и с-с-с-скаж-ж-ж-ж-ем-ссс…  Да-ссс, с-с-с-сскажем-ссс, пусть белобрыс-с-с-с-сые лопаются от злос-с-с-с-сти. Пус-с-с-сть! — И ещё ближе придвинувшись к лицу Феи, тварь вдруг резким движением воткнула свои длинные тонкие чувствительные усики прямо в её уши и та закричала скорее от отвращения, чем от боли. Но боль тут же утихла, а Фея вдруг ощутила, как в её сознание стал проникать какой-то нескончаемый поток образов.

Сознание Феи, оторвавшись от тела, как сухой лист гонимый ветром, вдруг понеслось куда-то вглубь пещеры, в самую глубь. По темным узким норам, тоннелям, проходам, все вниз, вниз и вниз.

«Создатель! Да это какой-то гигантский подземный муравейник!» — подумала с ужасом Фея.

Длинные изогнутые темные переходы в глубине скал, глубоко под землей кишмя кишели бегающими по ним паукообразными тварями. Одни бежали вверх, другие вниз — никто не стоял на месте. Иногда, правда, они останавливались, но лишь для того, чтобы соприкоснувшись усиками, что-то передать друг другу при помощи телепатии. И потом опять разбегались.

Но чем ниже опускалось сознание Феи вглубь «Муравейника» (так про себя она решила называть это место), тем жутче ей становилось. Теперь тоннели часто заканчивались просторными темными пещерами, наполненными паукообразными. Но это были не просто пещеры. Создатель! Это было…  что-то среднее между пыточными камерами и мрачными капищами какой-то ужасной черной религии!

Повсюду стояли окровавленные столы, напоминающие операционные, уставленными острыми, сделанными из черной стали, хирургическими инструментами — пилами, ланцетами, сверлами…  Среди них попадались и другие столы, черные каменные жертвенники, «украшенные» уродливыми барельефами: ужасные морды с красными глазами, черными рогами и ощеренными клыкастыми пастями с высунутыми наружу черными змеиными языками. На жертвенниках лежали окровавленные, ещё дергающиеся в предсмертных конвульсиях тушки животных, причем преимущественно юных — щенят, ослят, котят…  И эти твари снуют посреди них, что-то режут, что-то пьют, что-то льют на них, что-то щупают…

«Что-то до боли знакомое», — подумала Фея, — «где-то я уже это видела…».

Дальше шли «жертвенники» с другими детенышами — карличьими, обезьяньими и даже…  ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ! Это были настоящие человеческие младенцы, их окровавленные тельца ещё шевелились, их рты раскрывались ещё в плаче, а твари все щупали, все лили, все резали, все измеряли…

Фея захотела закричать, выключить сознание, но не могла — её сознание вела какая-то внешняя, чуждая ей сила и свернуть с этого пути она уже не могла.

Дальше — дальше — дальше…

Теперь она видела другие пещеры, уставленные ретортами, колбами, стеллажами с книгами. Твари что-то переливают, что-то наблюдают, что-то вычисляют…

Дальше, дальше, дальше. Много, много комнат, много лабораторий, много операционных, много жертвенников, много крови, много тварей, много несчастных страдающих жертв. Голова кружится, смотреть уж мочи нет.

Дальше, дальше, дальше по темным переходам бесконечного «Муравейника». Стоп! Вот перед нею — длинный зал с черными колоннами, «украшенными» такими же жуткими барельефами, как и жертвенники. Блестящий полированный черный стол с огромным черным шаром посередине. У стола — много тварей особо крупного размера, но с тремя головами. Дальше стоят другие — помельче, с двумя головами. О чем-то шушукаются. Все они сидят на черных креслах, сделанных из человеческих костей, спинку которых венчали человеческие черепа.

Но вот одна из трехглавых тварей, каждую из которых венчала корона, вдруг подняла все три своих омерзительных головы и посмотрела прямо на Фею: