Непобедимый. Право на семью

— Это то, что я думаю? — спрашивает до того, как я останавливаюсь перед ним. — Это… Полина? — передергивает его на имени дочери.

Как будто лучше было бы, если бы это была не она!

Киваю и без каких-либо эмоций выдаю:

— Я нарушил данное вам слово. Не сдержался.

— Твою ж мать… Я тебе доверял!

— Мне жаль. Правда.

— Когда?

Догадаться не трудно, но вдаваться в такие подробности я все равно не собираюсь.

— Это все равно в скором времени случилось бы.

— Ты мне обещал не портить ее до свадьбы! Дать ей еще немного времени юности и беззаботности. Это ведь никогда больше не повторится! — высекает он жестко, тряся перед моим лицом пальцем. — Разве так тяжело было?

— Честно признаться, оказалось, что да.

Больше Егор Саныч ничего не говорит. Бессильно сотрясает воздух руками. Пронизывает меня злым, презрительным взглядом и уходит.

Стаскиваю перчатки и, не озадачиваясь снятием шнуровки, прохожусь ладонями по голове. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Следовало бы продолжить тренировку. Но, мать вашу, чувствую, что адекватно работать не в состоянии. Поэтому, когда отец и парни возвращаются, ухожу я.

— Что за дела? — выдыхает папа.

Без слов развожу руками.

Снова гудят голоса, что-то комментируют и по-тихому ржут, но мне похрен. Останавливаюсь лишь в раздевалке. Но стоит мне только расслабиться, влетает Полина.

Лицо красное. Глаза блестят и отчаянно мечутся по разделяющему нас пространству.

— Ты… Ты… — задыхается и дрожит. — Зачем ты ему сказал?!

Хуже себе ситуацию представить попросту невозможно. Но, мать вашу, я задолбался оправдываться!

— Ты любишь меня?

Прилетает, как всегда, неожиданно. А сегодня под влиянием всех других эмоций бросает сходу на лопатки. И, блядь, вставать не хочется! Смотрю на нее, считываю эмоции — и внутри что-то трещит. Раскалывается и летит в образовавшуюся вместо желудка пустоту горячими камнями. Засыпает по самое горло. Распирает и душит.

— Любишь?

Что я должен ответить, если мы это уже обсуждали?! Если подобная формулировка на данный момент отсутствует?! Я не испытываю таких чувств. Врать не берусь. Даже понимая, насколько ее это задевает, не могу.

Возможно, когда-нибудь дойдет до этого. Но сейчас, не покривив душой, не озвучу.

— Что ты молчишь, Миша? Неужели для тебя ничего не меняется? Зачем ты все это делаешь? — плачет, а мне просто сдохнуть хочется.

Еще никогда я за день не отгребал столько дерьма. Даже по малолетке дичи никакой не творил. Что, блядь, случилось, что все это развернулось вот так и, мало того, что причинило боль Полине, стало достоянием общественности? Вот они, последствия потери контроля. Стоит запомнить.

— Я такая глупая… Да? Мне всегда казалось, что если женятся, то по любви… Если берут так, то чувства есть… — всхлипывает, растирая слезы. А я даже не сразу понимаю, что она в этот момент имеет в виду секс. — Я думала, что ты сам не понимаешь… Придумывала себе, что все есть… Ждала, что ты и сам скоро скажешь…

— Полина, — прерываю ее охрипшим ровным голосом. Но на самом деле никакого спокойствия внутри меня нет. Что угодно, но не равновесие и баланс. Крушится и взрывается, хоть я и сдерживаю все это внешне. — Давай просто отложим этот разговор. Сейчас не время.

— Не время? Не время, Тихомиров? — повышая голос, почти кричит. — Господи! Ты робот, что ли? С тобой невозможно… Невыносимо! Понятно? Я теперь обо всем жалею! Обо всем!

— Полина, — пытаюсь остудить ее голосом.

— Я с тобой не смогу! Пытаюсь, и не получается… Не смогу и дальше!

— Полина, остановись.

— Я хочу, чтобы мужчина, за которого я выйду замуж, и которому я буду рожать детей, сходил по мне с ума! Никак не меньше! — выпаливает она таким взвинченным тоном, что у меня в ушах звенит. А возможно, даже глубже… В груди. — На меньшее я не согласна. Понятно тебе, Тихомиров?!

— Полина, я сказал, хватит! — серьезно, абсолютно нехарактерно повышаю голос.

— Прекрасно! Я уже ухожу! А ты иди и дальше решай все вопросы так, будто это не твоя жизнь, а какая-то долбаная система!

— Что ты несешь?

— Ты сам сказал, что есть личное… Только между нами… А сейчас взял и вмешал папу. Как это вообще выглядит?!

— Да блядь… — выдыхаю и замираю. Но и Полина замирает. Тогда говорю, жестко рассекая воздух: — Я обещал ему тебя не трогать и не сдержал слово.

— И что? Никто бы не узнал, Миша. Я бы не сказала!

О том, как именно это все вывернулось изнанкой наружу, рассказывать я, конечно, не собираюсь. Не предъявлять же принцессе, что вина ее из-за всей этой хрени — на моей спине! Да и неважно на самом деле.

— Я слово давал. Скрывать было бы подло.

— Ну вот… — судорожно выдыхает. — Твое равновесие, гордыня, контроль, внешний облик — это всегда важнее! Важнее самого сокровенного оказалось!

— Полина, — зову приглушенно, сдерживая свежую массу эмоций, которая бурным потоком толкается наружу.

— Иди к черту, Миша!

Последнее, что я вижу — ее огромные сверкающие глаза и резкий взмах волос по воздуху. Дверь с грохотом влетает в коробку. Я снова остаюсь один.

18

Полина