Непобедимый. Право на семью

— Нет же… — захлопываю чемодан, несмотря на то, что не все упаковала. — Иди ты к черту, Миша!

— Это я запомнил, — невозмутимо отзывается Тихомиров. Пройти мне не дает. Преграждает путь, как скала — ни обойти, ни перепрыгнуть. — Дальше.

Еще имеет наглость требовать!

— Самое главное? — уточняю тем же взвинченным тоном. Плевать! Я не Миша Тихомиров и не обязана делать вид, что проживаю эту ситуацию с хладнокровием удава. — Самое главное, повтор для жирафа, ты меня не любишь!

Хоть бы один мускул дрогнул!

Нет же, он выдвигает абсолютно беспристрастно:

— Ты знала об этом раньше.

— Видишь ли, Миша… Вроде как знала. Да, ты говорил. Не обманывал. Но я надеялась. Думала, что ты либо еще не понял, либо вот-вот полюбишь, — с горечью выворачиваю душу. Слезы снова соскальзывают по щекам, я их сердито смахиваю. — Вчера поняла, что этого нет, и не будет.

Тихомиров молчит. Положения не меняет и мимикой никаких реакций не выдает. Темнеют лишь его глаза. Очень медленно сдвигаются к переносице брови, ноздри раздуваются, какое-то едва уловимое движение губами и сухой вопрос:

— Что дальше?

Я шумно и разочарованно выдыхаю.

— Возможно, это конец, Миша.

Он моргает. Резко вдыхает. И вот… Мускулы на его лице выдают какую-то мимолетную реакцию. Я пытаюсь ее поймать и разобрать, но Миша наклоняет голову и, глядя из-подо лба, вновь превращается в робота.

— Возможно? — звучит он приглушенно и как-то пугающе.

Однако я убеждаю себя, что должна выдержать это давление, не сломаться, поступить так, как решила вчера.

— Я сообщу тебе о своем решении по приезду.

Едва уловимое зрению движение, и Тихомиров оказывается совсем близко, сжимает своими большими ладонями мои плечи и как будто приподнимает, заставляя смотреть в глаза.

— Ты уже обещала. Помнишь, что сказала? Помнишь, принцесса?

Вопреки внутреннему желанию, воскрешаю тот момент, когда мой Непобедимый спрашивает: «Полина, ты выйдешь за меня замуж?».

— «Выйти замуж? Выйти? Хоть на край света, Миша! Я пойду с тобой, за тебя…» — пытаюсь повторить тот ответ, но не получается закончить. Голос срывается. Губы начинают дрожать, их приходится сомкнуть.

— Дальше, — хрипит Тихомиров, напирая еще и физически — прижимается лбом к моей переносице.

— Я не могу… — слабо мотаю головой. Вдыхаю его запах. Ловлю, возможно, последние секунды близости. — Прости… Я поспешила. Теперь мне нужно время. Ты не можешь меня заставить… Не можешь, Миша. Так что… — судорожно тяну кислород. Неосознанно касаюсь его лица пальцами. — Просто уходи, Миша. Уходи. Не делай мне еще больнее…

И он уходит. Отрывается резче, чем я ожидаю. Не говоря ни слова, даже не взглянув на меня, сходу направляется к двери. Я в растерянности замираю. Долгое время вдохнуть неспособна. А когда удается это сделать, грудь разрывает такой болью, что хочется броситься следом за Мишей.

Нельзя.

Это ничего не решит. Ничего.

19

Полина

Несмотря на то, как мы расстались, весь месяц я жду, что Миша позвонит. Скажет, что я ошиблась, и любовь есть. Да Боже мой, жду, что проявит ко мне хоть какой-то интерес! В данном случае банальное небезразличие. А на деле получается так, будто он стал еще холоднее, чем был до нашей помолвки. После всего… После нашей близости.

Как он может так? Как?

— Принцесса Аравина, — зовет Мира. Когда поворачиваюсь к ней и, фокусируя взгляд, пытаюсь вернуться в реальность, жалобным голосом канючит: — На тебя смотреть тяжело… Ну, улыбнись!

— Я улыбаюсь.

— Глаза грустные… Господи, и дался тебе этот Миша! — сокрушается не первый раз. — Почему ты не влюбилась в кого-то другого?

— Ты же знаешь, что все эти вопросы так и останутся без ответов, — флегматично отзываюсь я.

— Знаю, — вздыхает Мира.

Не сговариваясь, останавливаемся у разноцветных музыкальных фонтанов.

— И что тут интересного? — бубнит подруга. — Такой ерунды и у нас полно!

— Но красиво же, — закидывая голову, прослеживаю путь ярких струй.

— Угу, красиво, — соглашается Мира. И вдруг резко меняет тему: — Так что ты решила? Выйдешь за него? Или все-таки нет?

— Я не знаю, Мир… Честно. Себе самой не могу ответить. Если бы он хотя бы пытался… Хоть бы позвонил…

— Ну да… — вздыхает вместе со мной подруга. А потом тянется, чтобы обнять меня. Замираем, глядя на фонтаны. — Эх, Мишка, Мишка… Дубина!

— А знаешь что, Мир, — решительно говорю я. — Хватит! Больше о нем ни мысли, ни слова.

— Обещаешь?

— Тю, — выдаю так, будто все это очень легко. — Ну, конечно!