Непобежденные. Кровавое лето 1941 года

– Разрешите мне, товарищ полковник, – перебил Малахова капитан Балакин, красивый мужчина с удивительно ясными и мягкими вишневыми глазами. – Ночью, числа не помню, но где-то около двадцатого, было совещание у командира полка. Полковник Смолин сказал, что мы в глубоком окружении, полком не выйти, будем выходить мелкими группами. И приказал технику вывести из строя, лошадей распустить, каждому вести свое подразделение в Трубчевск. Мы тогда слушали все это с недоумением, многие в душе были не согласны с приказом, ведь были еще и орудия, и снаряды, лошади, солдаты – прекрасные. Помню, за несколько дней до этого полковник Смолин говорил мне, что подписал двести похоронок с начала боев, но все же полк был боеспособен, а такой приказ означал фактически его роспуск. Нам не верилось, что этот приказ был оправданным, но Смолин сказал тогда, что это и ваш приказ, хотя мы знали, что со штабом дивизии связи не было уже больше недели…

«Что ж ты, Трофим Григорьевич, неужели сломался? – думал Гришин. – Можно было бы попробовать выйти полком…»

– Дальше что?

– Я повел группу в тридцать человек. Шли мы по следам половника Смолина, с ним было только человек шесть-семь, но Макаревича с ним не было, это точно, он вообще еще раньше отстал от нас с дивизионом Братушевского. Карты у нас не было, да и надежней казалось… – Малахов замолчал, подумал, но все же продолжил: – Потом он нас заметил и сказал, что если еще нас увидит за собой, то расстреляет. Мы и пошли другой дорогой.

«Неужели погиб?» – думал о Смолине Гришин. Никаких сведений о нем ниоткуда не поступало, хотя если бы он вышел даже в расположение других частей армии, то обязательно дал бы о себе знать.

– Хорошо, идите оба. Найдите полковника Кузьмина, будете в его расположении.

– Не попал ли он в плен? – осторожно спросил Гришина Канцедал.

– Исключено, застрелился бы. Это не тот человек.

Оба они не могли даже предположить, что в тот момент полковник Смолин подъезжал не к Трубчевску, а к Варшаве, в вагоне для военнопленных. Гришин был прав, что полковник Смолин застрелился бы, если бы его брали в плен, но судьбе угодно было распорядиться так, что Смолину не удалось этого сделать: их взяли спящими, на рассвете.

Его роковой ошибкой было то, что он запретил капитану Малахову следовать за его группой…

До поздней ночи не мог заснуть полковник Иван Гришин, перебирая в памяти цифры докладов уцелевших командиров частей и подразделений своей дивизии. Он успокаивал себя, что самый тяжелый период войны должен быть позади: противник измотан, тыл страны перестраивается на военный лад, готовятся резервы. Он не мог тогда даже предположить, что скоро его дивизия снова окажется в окружении, что погибнут сотни его боевых товарищей, а фронт остановится в глубине России, на самом краешке Куликова поля…