Непоборимый Мирович

Все происходило, будто на учениях. Солдаты заняли свои позиции, зарядили мушкеты и стали терпеливо ждать. Кто-то даже закурил. Перед ними проскакал незнакомый офицер, держа руку с плетью, которой он непрерывно погонял коня, на отлете и низко пригнувшись к самому седлу. Какие-то мужики с лопатами в руках, поплевав на ладони, начали рыть непонятно зачем яму. Подъехал на телеге их каптенармус Маркел, который нещадно матерился, что никак не мог найти свою роту. Мирович не стал ему отвечать и лишь отправил пару рядовых сгрузить на землю корзины с зарядами, даже не сосчитав, сколько их там. Маркел тут же хлестанул свою кобылку и погнал обратно в лес, даже не спросив, нужно ли еще подвести чего.

– Ай да храбрец, – не преминул высказаться по этому поводу Федька Пермяк, – то-то смотрю у него порты наполовину мокрые. Видать, сушить их поехал, – на что солдаты ответили дружным хохотом.

Удивительно, но никто не говорил про ожидаемую атаку и даже не смотрел в сторону, где тоже копошились пруссаки, словно все приготовления должны непременно завершиться миром, – поиграли и будет. И выстрелы с той стороны почти смолкли, будто бы и они, прусские солдаты, не желали войны и ждали, что сейчас русская армия развернется и уйдет обратно. И только слева продолжалась все нарастающая пушечная пальба и слышался ружейный треск сотен выстрелов. Но все это происходило там, с кем-то другим, и пока что не касалось того полка, в котором оказался Василий Мирович.

Лаврентий Желонин несколько раз прошелся вдоль строя, придирчиво вглядываясь в лица рядовых, словно искал среди них родное лицо. Потом развел широко руки и произнес, ни к кому не обращаясь:

– Однако не ждали они нас. Случайно на марше перехватили, а потому в позицию построиться не успели.

Мирович не мог ни возразить, ни согласиться с ним, хотя тоже понимал, что заминка прусской атаки вызвана, скорее всего, их неготовностью.

– А почему же тогда там, – он кивнул на левый фланг, где за перелеском слышна была нешуточная канонада, – сражение вовсю идет?

– Там другая часть стояла в полной готовности, вот наши на них и напоролись. А эти, что напротив нас, видать, были отправлены в тыл им зайти, а тут мы им навстречу. Вот они и растерялись. Кстати, на карте это поселение, – он показал на видневшиеся вдали строения, – называется Гросс-Егерсдорф.

– Как называется? – переспросил Мирович, которому тоже было интересно название местечка, где они оказались. Желонин повторил и тут же пояснил, как обычно, с легким высокомерием:

– Если перевести на общеизвестный рязанский, то будет значить Большое Село.

– Большое-то оно большое, может быть, – Мирович не упустил случая доказать, что и он сведущ в языках, – но, насколько знаю, егерь обозначает «охотник».

– Правильно, – тут же легко согласился с ним Желонин. – Вот они и устроили на нас большую охоту возле этого самого селения. Да только вряд ли что у них получится.

– Как знать, как знать… – в задумчивости проговорил Мирович, поглядывая на противоположный конец поля, где тоже прекратилось всяческое движение, отчего напряжение только нарастало, потому как всякая неопределенность таит в себе неизвестную угрозу.

Они какое-то время молчали, и солдаты, до этого слушавшие их разговор, ждали его продолжения. Подпоручик, в очередной раз оглядев противоположный край поля, высказал предположение:

– А вот сейчас нам наверняка прикажут выдвинуться как можно дальше, чтоб на выстрел к пруссакам подойти. – И тут же добавил: – А они на нас справа кавалерию пустят… Трудно придется.

– Зачем же они тогда пехоту выставили перед нами? – попытался не согласиться с ним Василий.

– Как зачем? Неужели не понял? А… да ты же у нас из недоучек, весь курс не дослушал и сразу в армию, – высокомерно заявил он. – А нам объясняли, зачем это делается. Они заслон против нас выставили, чтоб мы им в тыл не ударили. Атаковать нас у них силенок маловато, и артиллерию не подвезли, она вон там, по центру палит. Вот и стоят пока что, ждут приказа от начальства. Без приказа они и шагу не сделают.

– Так мы тоже без приказа чего можем? – не согласился с ним Мирович. – Вот стоим и ждем, когда прикажут огонь открыть, – не выказав обиды на «недоучку», продолжил разговор Мирович, которому и впрямь были интересны рассуждения подпоручика.

– Ну, у нас с этим делом попроще, мы же не пруссаки. Меня вот кавалерия ихняя беспокоит. Как вдарит сбоку по флангу, новобранцы могут и не выдержать.

– А мы что против конницы выставим? У нас кавалерии не видно поблизости. Неужели ружейным огнем отбивать ее будем? Порубают они нас в капусту… – высказал Василий свои опасения.

– Вся надежда на наших артиллеристов. Они сзади нас не зря позицию себе устроили, чтоб конница до них не сразу добралась. А чуть впереди, перед батареей, траншею копают тоже для тех же целей. Только не успеть им уж, скоро начнется… Ой, начнется!

И с этим Мирович должен был согласиться, понимая свою неопытность в ратном деле. Но ему хотелось хоть как-то показать свои знания, и он непринужденно заявил: