Непокорная фрау Мельцер

Эльза задумчиво кивнула. Она жевала только левой стороной, потому что у нее уже несколько дней болел зуб справа. Однако пока что она не хотела идти к стоматологу, потому что чертовски боялась вырывать зуб и надеялась, что боль когда-нибудь пройдет сама собой.

– Интересно, счастлива ли она там, в Померании, среди коров и свиней, – с сомнением сказала Эльза. – В конце концов, Элизабет фон Хагеман урожденная Мельцер и выросла здесь, в Аугсбурге.

– Почему Лиза не должна быть счастлива? – Ханна пожала плечами. – У нее есть все что нужно.

– Конечно, – со злостью бросила Августа. – Муж и любовник. Возможно, именно с ним она и будет коротать время…

Под сердитым взглядом поварихи Августа опустила голову и взяла последний бутерброд с ливерной колбасой. Юлиус, любивший рассказывать пикантные истории, подмигнул Ханне, которая, однако, сделала вид, что ничего не заметила. Юлиус уже несколько раз пытался смутить ее двусмысленными замечаниями, но она благоразумно не реагировала.

– А как дела в садоводстве, Густав? – перевела тему Брунненмайер. – Много работы?

Два года назад Густав Блиферт начал свое собственное дело, заведя небольшое садоводческое хозяйство. Вовремя, до того, как инфляция полностью поглотила сбережения Августы, супруги купили луг недалеко от виллы Мельцеров, построили сарай и поставили парники. Пауль Мельцер разрешил молодой семье и дальше жить в садовом домике, так как доходов на съемную квартиру им пока не хватало. Весной Густаву удалось неплохо заработать на продаже свежих овощей, потому что и сейчас большая часть населения Аугсбурга жила за счет продукции собственных огородов. Даже в городе люди использовали каждый клочок земли, чтобы вырастить морковь, сельдерей или несколько кочанов капусты.

– Все довольно уныло, – тихо произнес Густав. – Только венки для усопших и гирлянды для церковных праздников…

Юлиус недовольно заметил, что в садоводческом хозяйстве нужно уметь вести бухгалтерию, чем заслужил сердитый взгляд со стороны Густава. Конечно, все знали, что Густав не был конторским работником. И даже Августа, которая раньше работала горничной на вилле Мельцеров, так и не научилась точно и без ошибок записывать расходы и доходы.

Однако именно Августа заботилась о том, чтобы в доме оставались деньги, потому что три раза в неделю по полдня работала на вилле. Ей было нелегко, теперь приходилось выполнять всю оставшуюся работу, в том числе и ту, которая не входила в обязанности горничной, например заготавливать дрова для печи или мыть полы. Поскольку ребенок, скорее всего, родится в декабре, она уже подсчитала, что к Рождеству ее заработок будет скудным.

– Это просто беда, – ворчала она. – Сегодня хлеб стоит 30 000 марок, завтра 100 000, а сколько он будет стоить на следующей неделе, одному небу известно. Кто будет сейчас покупать цветы? И потом, нам нужны стекла для новых парников. Лучше всего была бы настоящая, большая теплица. Но где ее взять? В наше время нельзя ничего накопить. То, что заработаешь сегодня, завтра уже ничего не будет стоить.

Фанни Брунненмайер с пониманием кивнула и пододвинула Густаву тарелку с бутербродами. Бедняга был голоден. Августа, по крайней мере, могла подкрепиться на вилле, иногда ей позволяли взять кувшин молока, или повариха давала ей банку с консервированными продуктами. Для Лизель и двух мальчиков. Но Густав сдерживал аппетит. Он отдавал все детям и сам оставался голодным.

Августа видела благие намерения Брунненмайер, но ей не нравилось, что ее мужа кормят как голодающего. Всего несколько лет назад Августа громогласно заявляла, что время горничных и камердинеров прошло, скоро не будет больше домашней прислуги, поэтому Густав теперь уволится и откроет свое дело. К сожалению, за прошедшее время стало очевидно, что быть наемным работником на вилле Мельцеров все еще выгодно. Здесь у тебя был стабильный доход и ты жил без мучительных забот о будущем.

– Некоторые потеряли все. – Августа пыталась забыть о своих переживаниях, размышляя о чужом горе. – В Аугсбурге закрываются один магазин за другим. На MAN тоже увольняют рабочих, военным просто не нужны больше пушки. А что касается фондов, даже самых благочестивых, их деньги в банках просто растаяли… Разве вы не слышали, что приют тоже разорился?

Нет, эту новость они не знали, и она произвела сильное впечатление.

– Приют «Семи Мучениц»? – с тревогой в голосе спросила Фанни Брунненмайер. – Им придется закрыться? Куда же денутся эти бедные сироты?

Августа налила себе остатки из кофейника и добавила в стакан хорошую порцию сливок.

– Все не так уж плохо, Брунненмайер. Монахини Святой Анны продолжат управлять приютом. Благочестивые сестры делают это во славу божью. Но Йордан скоро окажется на улице, потому что денег на ее зарплату больше нет.