Непокорная фрау Мельцер

В отличие от брата Йетте была скромной девушкой. В свои двадцать шесть лет она уже давно была готова для замужества, но поскольку не отличалась особой красотой, серьезных претендентов на ее руку пока не было. Себастьян, чувствовавший себя не в своей тарелке за большим столом, завел с ней разговор о померанских рождественских традициях, отчего ее глаза загорелись. Элизабет, которую полностью захватила своими разговорами госпожа фон Трантов, время от времени внимательно смотрела через стол на Себастьяна. Ей совсем не нравился восторг, который он вызывал в душе своей соседки по столу. Конечно, библиотекарь, да еще и простого происхождения, не годился в зятья для семьи ее соседей. Но если бы она всецело сконцентрировалась на Себастьяне и других претендентов не появилось…

– Ах! – воскликнул Эрвин Кункель. – Жареный гусь! Я ждал этого с самого утра! С каштанами?

– С яблоками и каштанами – как и полагается!

– Восхитительно!

Здесь, в деревне, не было домашнего слуги, разные тарелки ставила на стол пышнотелая кухарка, после чего обычно хозяин дома разделывал жаркое, а хозяйка передавала ему тарелки. Лиза ничуть не сердилась, что тетя Эльвира отняла у нее эту роль, но Клаус выполнял свои обязанности с большим удовольствием. Под пристальным вниманием всех присутствующих он наточил разделочный нож, а затем аккуратно, как хирург, отделил мясо жареной птицы от костей. Разрез за разрезом, восхитительно ароматный, хрустящий рождественский гусь распадался под его ножом на порции, готовые к подаче на стол.

Лиза, которая уже несколько лет обходилась без тугого корсета и носила только легкий лиф, глубоко вздохнула и подумала, не лучше ли ей пропустить этот блюдо. Суп из утиных потрохов, копченый угорь и салат из сельди, а затем олений окорок с клецками и соусом из чернослива – это уже было подвигом. Когда она подумала, что после жирного жареного гуся будет сливочный пудинг и булочки с творогом, ей стало плохо. Как вообще возможно, что эти люди могли запихать в себя столько жирной еды? В Аугсбурге они тоже не голодали на Рождество, но там не было такого огромного количества различных кушаний. Так же, как и постоянного употребления шнапса. Теперь она поняла, почему покойный дядя Рудольф всегда брал с собой бутылку водки, когда приезжал с Эльвирой в Аугсбург с традиционным визитом на Рождество.

– За Рождество! – громко крикнул Клаус фон Хагеман и поднял свой стакан с водкой.

– За наше немецкое отечество!

– За кайзера!

– Да! За нашего доброго кайзера Вильгельма. Да здравствует он! За здравие! За здравие!

Клаус удивительно быстро приспособился к местным условиям. Он немного пополнел, обычно носил высокие сапоги и брюки для верховой езды, а также куртку из шерстяной ткани. Две операции в берлинской клинике Шарите, проведенные знаменитым доктором Жаком Жозефом по прозвищу «Носовый Жак», вернули его искалеченному лицу человеческий облик. Хотя шрамы от ожогов все еще были видны на щеках и лбу, ему посчастливилось сохранить зрение. Волосы на голове также постепенно начали отрастать. Но прежде всего он был полностью поглощен своими обязанностями управляющего имением. Даже больше, чем профессия офицера, эта работа была словно специально создана для него. Он весь день был в дороге, заботился о полях, лугах и скоте, торговал с крестьянами, соседями, лесопромышленниками и с окружной администрацией, а вечером даже успевал вести бухгалтерские книги.

Элизабет знала, что спасла ему жизнь, переехав в Померанию. Жизнь изуродованного войной калеки без перспектив профессионального будущего и без гроша в кармане не пришлась бы Клаусу фон Хагеману по вкусу, рано или поздно он пустил бы себе пулю в лоб. Элизабет это чувствовала, именно поэтому она сделала ему такое предложение. Клаус быстро раскусил ее любовь к Себастьяну Винклеру, в таких делах он был наделен верным чутьем. Но он вел себя корректно, ни словом не обмолвился о ее визитах в библиотеку. Супруги фон Хагеман соблюдали традиции, они спали на старых резных супружеских кроватях, где когда-то спали дядя и тетя. После того как Клаусу сделали вторую операцию и его новый нос немного зажил, он временами заявлял о своих супружеских правах. Элизабет не противилась – зачем? Он все еще был ее мужем, а также хорошим и опытным любовником. К сожалению, мужчина, о котором она мечтала, не делал никаких попыток соблазнить ее. Себастьян Винклер сидел наверху в библиотеке и писал свою хронику.

– Хрустящую косточку, Лиза? Лучше возьми с ней две клецки. Красная капуста с яблоками и копченым беконом….