Читаем Непостижимое (Онтологическое введение в философию религии) полностью

Если мы возьмем сначала "непостижимое" в буквальном смысле этого слова, который обозначает отношение к нашему познанию, именно отрицание возможности "постижения", то дело идет здесь, следовательно, не о безусловной непостижимости или недоступности для нашего опытного сознания, а лишь о недоступности для постигающего познания. Что собственно это означает, возможно ли нечто подобное и если да, то в какой форме? - это и составит предмет дальнейшего нашего исследования. Здесь нам достаточно исходить из логически фиксированного допущения (остающегося пока, в смысле реальной значимости, гипотетическим), что мыслимо в составе нашего опыта нечто, что остается недоступным нашей постигающей мысли. Но мы можем еще упростить нашу формулировку. Так как всякое познание - в том числе даже то, что обычно зовется простым "констатированием" и кажется данным "непосредственно", т.е. без участия мысли, - есть в конечном счете, посколькуxi оно выражается в суждении, мысль, постижение - именно подведение "данного", материала познания под понятие (подробно это показано нами в нашей книге "Предмет знания"), то "недоступное постигающей мысли" совпадает с "непознаваемым". Иначе говоря, мы исходим из допущения, что в опыте, в составе того, что как-либо предстоит или открывается нашему сознанию, может встречаться непостижимое или непознаваемое - нечто, что не может быть разложено на признаки понятия, усмотрено, говоря терминами Декарта, "ясно и отчетливо" или - согласии с тем, о чем мы выше размышляли, - воспринято как "знакомое", "общее" и потому повторяющееся содержание бытия.

Но эта недоступность постижению или познанию сама по себе может означать двоякое. "Непостижимое" могло бы, во-первых, - и это есть ближайшее допущение, которое легче всего сделать, - являясь нам как опытная реальность, быть по своему содержанию от нас "скрытым", т.е. оно могло бы по своему содержанию быть или вообще неуловимым, или по крайней мере не ясно уловимым, оставаясь вместе с тем, именно в качестве "скрытого", "прикрытого", "туманного для нас" или "удаленного от нас", все же самоочевидно предстоящим нам. Или, в иной формулировке: оно могло бы самоочевидно "иметься" у нас, не будучи явно данным (вроде недоступной нам "глубины" или внутреннего содержимого какой-либо непрозрачной и неоткрывающейся оболочки - ср. "Предмет знания", гл. III). Таков обычный, наиболее распространенный и часто кажущийся единственным смысл понятия "непознаваемого" или "непостижимого". Однако возможно (т.е. по крайней мере гипотетически мыслимо) и нечто другое. Мыслимо нечто, что хотя и явственно нам дано, но по своему собственному содержанию, по своей природе таково, что было бы противоречиво, и потому логически невозможно воспринимать его как "знакомое", "однозначно определимое", "постижимое". "Непостижимое" могло бы быть нам дано в форме "неисповедимого", - в форме чего-то, что по самому cвоему существу таково, что мы не можем "изъяснить" его и отдать логический отчет в его содержании. Если бы оказалось, что приведенные выше два допущения могут быть реально оправданы, то мы имели бы наряду со "знакомым", "познаваемым", "понятным" или "постигаемым" в составе нашего опыта также и "непостижимое" и это последнее понятие было бы оправдано. Упомянутые только что две возможности мы могли бы тогда различать как "непостижимое для нас" и "само по себе непостижимое" (или "непостижимое по существу"). Это означало бы, что недоступность постигающему познанию в первом случае определялась бы фактической слабостью или ограниченностью нашей познавательной способности, во втором же - существом самой познаваемой реальности. И было бы, конечно, мыслимо, что оба случая могли бы реально совпадать, так что мы были бы в состоянии сказать, что непостижимое для нас вместе с тем есть и "само по себе непостижимое" (как возможно было бы это констатирование, об этом речь впереди). Первая форма "непостижимого" - "непостижимое для нас" - с одной стороны, гораздо легче анализируема и не представляет особых трудностей и, с другой стороны, имеет гораздо меньшее принципиальное значение, чем вторая форма - "непостижимое само по себе" как "неисповедимое" или "неизъяснимое". Мы увидим ниже, что эта первая форма возможна только в составе предметного знания, которым ни в коей мере не исчерпывается наше знание вообще. Главное наше внимание мы должны будем сосредоточить на второй форме непостижимого на том, что "само по себе непостижимо".

Перейти на страницу:

Похожие книги

Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия
Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия

В предлагаемой книге выделены две области исследования музыкальной культуры, в основном искусства оперы, которые неизбежно взаимодействуют: осмысление классического наследия с точки зрения содержащихся в нем вечных проблем человеческого бытия, делающих великие произведения прошлого интересными и важными для любой эпохи и для любой социокультурной ситуации, с одной стороны, и специфики существования этих произведений как части живой ткани культуры нашего времени, которое хочет видеть в них смыслы, релевантные для наших современников, передающиеся в тех формах, что стали определяющими для культурных практик начала XX! века.Автор книги – Екатерина Николаевна Шапинская – доктор философских наук, профессор, автор более 150 научных публикаций, в том числе ряда монографий и учебных пособий. Исследует проблемы современной культуры и искусства, судьбы классического наследия в современной культуре, художественные практики массовой культуры и постмодернизма.

Екатерина Николаевна Шапинская

Философия
Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное