Неповторимое. Книга 6

— Очень важно, — подчеркнул Моисеев, — чтобы вы не изменили своего решения. Кто останется исполнять обязанности Главнокомандующего?

— Конечно, первый заместитель главкома генерал армии Бетехтин.

Я заверил врио министра обороны, что буду находиться именно по указанному адресу, и уже собирался было уходить. Хотя чувствовалось, что Михаил Алексеевич то ли еще хотел мне что-то сказать, то ли ждал от меня каких-то вопросов или просьб. Но мне всё было ясно, поэтому я распрощался и ушел. Вместе со мной вышел Константин Алексеевич Кочетов. Мы шли по длинному коридору, и он, сокрушаясь, говорил:

— Ну как же вас угораздило связаться с этими… Дожили до седых висков и не разглядели в них авантюристов?

Я с удивлением смотрел на генерала армии, первого заместителя министра обороны, и не верил своим ушам. Почему авантюристы? Правильнее — слабаки, но шаг протеста ведь правильный! Другое дело, что не довели начатое До конца. С этим согласен.

— Хорошо, если суд учтет ваши заслуги, — продолжал Константин Алексеевич, — и даст лет пять-семь… А если больше? Это вообще трагедия…

Шагая по коридору, я продолжал удивляться моему собеседнику, но молчал. Молчал и думал: откуда у него такое «сострадание»? А ведь был когда-то у меня в Прикарпатском округе хорошим командиром дивизии! Зачем эти прогнозы? Что это — злорадство? Вопрос же очень деликатный. Ведь человеку в моем положении требуется утешение, а не холодный расчет по вариантам. Он почему-то совершенно не вспомнил, что я народный депутат, и прежде чем меня арестовать, у прокурора должна быть санкция Верховного Совета. А Верховный Совет согласно статусу депутата обязан вызвать меня и на свое заседание, в крайнем случае на заседание Президиума, заслушать и лишь потом разрешить или не разрешить прокурору меня арестовать.

Мы поравнялись с выходом на лестницу к лифту, я молча распрощался с генералом. Но пророк из него оказался никудышный, хотя офицер он был отменный. Я и сейчас его уважаю за хорошую службу. И он достойно был выдвинут на высокий пост первого заместителя министра обороны. Мог быть и министром обороны.

И все-таки самое главное во всем, что высказал мне генерал, было не сожаление о том, что я вроде, не подумав, «влип в историю», а то, что, мол, военные могли стоять в стороне от этих событий. «Моя хата с краю…» Но как можно быть в стороне офицеру, да еще народному депутату, когда страна летит в пропасть? Разве армия, являясь инструментом политики, может быть в стороне от политики? Такую точку зрения тогда навязывали обществу «демократы»! Надо покончить с этой неопределенностью в отношении роли и места армии в жизни страны. Да, она отвечает за независимость Отечества, обязана гарантированно защитить страну и ее народ от нападения извне. А если «пятая колонна» по причине попустительства соответствующих наших органов организовала силы разрушения у нас в стране? Как быть? И если тем более эти силы уже начали открыто выступать, разваливая государство, а блюстители государственной безопасности бездействуют? Что делать?! Конечно, надо решительно вмешиваться и с врагом расправляться беспощадно.

Однако все должно быть четко и ясно проведено в законах, в Конституции, чего, к сожалению, у нас не было и нет. Отсюда и различные толкования.

Почему-то вспомнился генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Ярый монархист и один из главных организаторов контрреволюции, Корнилов по-своему любил Россию. Тяжелейшие испытания выпали на его долю. Служба в Туркестане. Участие в русско-японской войне. Военный атташе в Китае. Первая мировая война. Он командует корпусом, армией и фронтом. Затем — австрийский плен, побег. Опять война. В июле — августе 1917 года являлся Верховным главнокомандующим, поднял мятеж и двинул войска на Петроград с целью — спасти монархическую Россию. Действовал по своему убеждению, во имя Отечества. По приказу Керенского был арестован и решением Временного правительства заключен в тюрьму в городе Быхове. Бежал на Кубань. До апреля 1918 года возглавлял белогвардейскую Добровольческую армию. В боях под Краснодаром погиб.

Аналогий никаких не провожу. Но без внимания его «шрамы» тоже нельзя оставить. Особенно выпад Керенского.