Неправедные

Вместо ответа я потянулась к шампанскому и, уже более не строя из себя приличную — ни к чему, — стала допивать его прямо из горлышка.

В висках шумело. Я чувствовала себя какой-то опустившейся, грязной. Не знаю почему, наверное, потому что моя совесть была не чиста.

Но, поборовшись с собой, усилием воли прогнала из взгляда разочарование и чувство вины и как можно теплее посмотрела на Игоря.

— Что это значит? — тут же повеселел он. — Это ты вся такая загадочная сегодня?

И зачем-то принялся тыкать меня в бок. Я завизжала.

— Ай, Игорь, не надо, не надо!

В голове мелькнула мысль, что со стороны я, вероятно, выгляжу, как проститутка. Пьяная, визжащая девка, цена которой три копейки.

Чёрт, ну почему всё так? Разве об этом я должна сейчас думать, разве так себя чувствовать?

— Ладно, пора! — вздохнув, Игорь поднялся с кровати, натянул джинсы и свитер с «косичками» и обернулся на меня: — Ты что, собираешься до утра здесь оставаться?

Его шутливый тон намекал, что подобный вариант им даже не рассматривался, но я его удивила.

— А можно? Не хочу никуда ехать сейчас.

— Ну… — замялся он, — вообще-то, я снял до утра… Да там вообще-то по часам и не сдают даже… только утром мне вставать рано, а у меня ещё вещи не все собраны…

— Так ты иди, а я просто спать сразу лягу. Мне завтра всё равно на работу, прямо отсюда и дойду тогда.

— Нет, ну это как-то…

Стоило усилий убедить его в том, что мне действительно так удобнее. Что я просто сэкономлю на такси и маршрутке, просто не хочу показываться никому из знакомых в таком виде и просто 

лягу спать. Однако с этим я справилась.

Как справилась и с ролью заботливой женушки: взяла с Игоря обещание написать мне утром, уведомить, как добрался до поезда, и даже поцеловала на прощанье.

Словом, я вела себя, как настоящая… скотина.

Сразу после его ухода я схватила телефон, думая позвонить Ваньке, но, вместо этого, плохо осознавая, что делаю, начала зачем-то отыскивать в нём один записанный и даже, признаться, заученный как отче наш ещё два месяца назад, номер.

Сергей

Концерт в честь Дня народного единства. Белый верх, чёрный низ. Ненавижу такие праздники — сплошной официоз и ноль веселья.

На репетицию я пришёл, но кислый. Сидел общался с девчонкой, которая пела «Маленькую страну». Ей где-то лет двенадцать, и она жутко прикольная.

Вскоре подгребли Леська с Бекетовой, за ними, как звезда яркая, в вырви-глаз-малиновом костюме появилась Татьяна Валерьевна.

Сразу оторвала меня от «Маленькой страны».

— Серёга, за мной! — скомандовала она и, чуть не задушив нас сладким шлейфом, процокала каблучками в «театралку».

Когда я аккуратно прикрыл за нами дверь, она её на замок захлопнула.

— Бить будете? — осторожно поинтересовался я.

— Да! — выдохнула Валерьевна, поправив длинный белый локон, и, чинно задрав нос, прошла за торец стола, к окну. — Присаживайся!

— Может, я тогда постою лучше?

— Нет, Серёженька, у нас есть целых десять минут, садись пожалуйста.

По тону я уже понял, что Валерьевна намерена снова потрошить мне мозг, и раз даже репетиция ждёт, значит, очень обстоятельно. Этого мне дико хотелось избежать, я, возможно, из-за этого и репы прогуливал в последнее время.

— Не заставляй меня повторять пожалуйста…

— Ну, Татьяна Валерьевна! — взвыл я.

— Садись!

Я плюхнулся на стул и целую вечность без остановки слушал, что виноват во всех бедах галактики. Что из-за меня Тимонина перестала ходить на вокал (это Валерьевна ещё про школу была не в курсе), что я должен сломя голову бежать и спасать её, бедную… После концерта, конечно же, на котором у меня сегодня не будет сольного номера, потому что я, если я помню, своевольничаю. А ещё — аккуратно просить девчонок не гнобить Тимонину. То есть, не просить, а умолять. То есть, по мнению Валерьевны, у меня нет иного выхода, кроме как подлизать Ковалёвой, которая меня, если что, поносит при каждом удобном случае, разные слухи обо мне распускает… и не только слухи, но и руки… Короче, я устал.

Вся эта тема с Тимониной так задрала в последние дни, что я молча выслушал пламенные речи Валерьевны, кивнул в знак смирения, взял свою куртку и свалил из ДК.

И то, что, как сама Валерьевна всегда говорит, «минимум ползала зрителей приходят на концерт ради одного Серёжи Аверьянова», меня уже абсолютно не волновало.

Если честно, я и сам давно подумывал забить на вокал. Даже несмотря на победы во всяких там конкурсах, связывать свою жизнь со сценой я никогда не собирался. А внимания девчонок мне хватало и без него. Всё, что меня там держало — это наша дружная команда, которая всё равно уже распалась на шайки-лейки. Ну, и мамкины незакрытые гештальты, то есть, периодические головомойки, пинки, плюс слёзы умиления и так далее… Ходить туда и каждый раз сдерживаться, чтобы не нахамить Леське?.. А смысл?..

Мне даже курить нельзя было, чтобы не портить связки. Мне, в мои восемнадцать, вообще ничерта не можно было: ни курить, ни выбирать себе девушек (всё, походу, шло к тому, чтобы я женился на Тимониной), ни самостоятельно планировать своё грёбаное будущее.