Непреодолимые обстоятельства (СИ)

Лелька не просто нарушила договоренность. Не только была в клубе пьяная. Она унизила его своим поведением, своими словами. Сцену эту их ссоры наблюдали люди, Дато, марина. Он не мог бы по-другому себя повести. Рустем даже не сомневался, что сделал все правильно. В конце концов, не так он был воспитан, чтобы бегать за девчонкой, которая вдруг решила устанавливать свои правила, которая позволила себе так с ним разговаривать. Ведь, он предупреждал, как стоит себя вести, предупреждал, что он не потерпит подобного. Мотивы Лелькиного поведения в тот момент были ему безразличны. В голове билась одна мысль — не должна женщина так себя вести, а значит, все он сделал правильно. Пусть ищет себе того, кто будет терпеть ее вздорный, как оказалось, характер. Например, этот влюбленный простофиля-сосед, которого Рустем заприметил в первой линии зрителей. Вот пусть Лелька и остается с тем, кого заслужила сама и кого достойна.

***

— Лель, надень! — Виталик пытался накинуть на Лелькины плечи свою ветровку.

Дождь лил, не переставая, и она вся вымокла стоять под дождем и смотреть вслед укатившему авто. Улица была пустынна. Люди — свидетели ссоры Лельки и ее мажора, разочарованно разбрелись. Сцена закончилась, не успев начаться. А мокнуть под дождем никто не хотел. И одна Лелька стояла на дороге. Плечи ее вздрагивали от рыданий, слезы душили. Нехитрый макияж потек. Она словно оглохла и ослепла. В груди ее горело, голова раскалывалась. Глаза опухли от слез. Неуклюжие попытки Витали окружить ее заботой взбесили.

— Да отстань ты! Что ты таскаешься за мной? — Лелька отпихнула руку с курткой и пошлепала по лужам прочь.

Уйти отсюда, забыть, не вспоминать! Почему Рус так с ней поступил? Зачем вынудил сказать те слова, которые никогда ей не простит. Теперь она понимала, что они не просто поссорились, она унизила его прилюдно и вряд ли теперь возможно отмотать все назад. Слово — не воробей, как говорится. И теперь уже неважно, что именно сподвигло ее так разговаривать, так вести себя с ним. Теперь это уже неважно.

Но ведь не просто же так она сорвалась! Эта невеста, свалившаяся вдруг на голову, которую Лелька ненавидела всеми фибрами души, отобрала у нее Руса, заставила бросать в него обидные слова. Почему он не отказал отцу? Значит, не так уж Лелька ему и дорога — вывод был очевиден и отзывался почти физически ощущаемой болью в душе, в сердце. Лелька как будто вдохнула, а выдохнуть не смогла и этот ком — огромный, тяжелый так и застрял в горле не проглоченным. Ведь, если бы Рустем ее действительно любил, он бы не согласился исполнять эту дурацкую отцовскую прихоть.

Глава 24. Предвестники депрессии

Лелька так и шла, не разбирая дороги, пока ее не нагнала Катюня. Она пропустила все действо и поняла: что-то произошло, только увидев дружка Лелькиного возлюбленного. Дато и блондинка возвращались в клуб, что-то живо обсуждая. И Катьке показалось, что были они невероятно довольные. Виталик, встреченный ею у входа, в двух словах пояснил ситуацию.

— Лель, ты что это под дождем шастаешь? — Дернула она Лельку за руку, останавливая. — А ну, пойдем в клуб, дуреха! Заболеешь еще!

— Кааать! — Обернулась Лелька к подруге, всхлипывая.

Она хотела столько сказать, объяснить. Но слова застряли где-то в горле, зато слезы полились с новой силой.

— Ууууу! — Промычала подруга. — А ну, отставить рыдания! Пошел он куда подальше!

Лелька снова глухо зарыдала.

— Так, давай, поехали домой! А то реально простынешь еще! — Ругалась подружка, вызывая такси. — Где Виталик, хоть бы зонт раздобыл, вон, как льет!

— Здесь я. — Глухо ответил Лелькин воздыхатель откуда-то сбоку, и Катька подпрыгнула от неожиданности.

— Тьфу ты, Виталя! Выпрыгнул, как черт из табакерки! Такси бы вызвал лучше, больше пользы бы от тебя было!

Виталий что-то промямлил в свое оправдание, впрочем, Катерина его уже не слушала. Она пыталась успокоить Лельку, убеждая ее, мол, Рустем «сам еще приползет просить прощения». Но Лелька ей не верила.

***

С того злополучного вечера прошло две недели. Две недели, как они не общались, не переписывались, не виделись. Две недели беспросветной тоски. Две недели жизни в чувстве вины. Миллионы мыслей. Миллионы «если бы».

За это время Лелька сто тысяч раз прокрутила все случившееся в голове. И если сначала она была хотя бы зла на него, то с каждым днем все больше начинала его оправдывать. И действительно, ее вина тоже была — она ослушалась, поперлась в этот клуб, ругалась на себя девушка, прилюдно его обидела. И все-таки что-то не давало ей позвонить и написать первой. Если бы не ситуация с невестой, Лелька бы никогда такого себе не позволила. Неизвестная Лельке разлучница стояла между ними. Если даже Лелька напишет первой и они помирятся, она, эта Амина никуда не денется.