Неприкасаемые. Легион. Хранители

Патрик тоже устроился у центральной бойницы, выглядывая наружу через щелки, и перемещаясь вдоль всей ниши – его ноги не слушались его, или от волнения он не мог находиться на одном месте, и все время прохаживался, то вправо, то влево. Наконец, он так надоел Власте, комфортно устроившейся на стуле, который она приставила к нише, что она начала ворчать на него и в конце концов, отогнала его обратно к ящикам.Только этого рыжего ей тут не хватало.

– Легионер О’Брайен, отставить тут мяться. Иди к ящикам с боеприпасами, – напомнил ему Такахаси свой приказ, и тот, вздохнув с некоторым облегчением, присел на одну из тяжелых и длинных коробок, оглядывая спины легионеров. Закария стоял у левой бойницы, Такахаси занимал правую, а Власта расположилась у центральной. И только ему места не хватило. Он провел слегка дрожащей рукой по волосам, и смотрел, как Закария мирно возился с треногой, на которой стоял его пулемет. Ему показалось, что она не очень устойчиво закреплена в нише, и он слегка ее подрегулировал, пошире расставив две ножки упора своего массивного и тяжелого оружия с ленточной системой питания.

– When Irish eyes are smiling… – Патрик затянул песню, чтобы отвлечься, но его глаза совсем не улыбались. Они перескакивали с предмета на предмет в их блиндаже, и тревога все отчетливее читалась в его взгляде.

– Неужели вам совсем не страшно? –обратил О’Брайен свой вопрос спинам товарищей, устав глазеть по сторонам, и все они обернулись к нему. Такахаси выглядел так, словно он в уме придумывал трехстишие, посвященное цветку, неожиданно распустившемуся на снегу. Он только недовольно покачал головой, жалея, что в такой момент вдохновения его оторвали от более важного занятия – он действительно корпел в мыслях над хокку. Закария был погружен в свои размышления или переживания, явно любовные. А Власта наградила его откровенно насмешливым взглядом и встретившись глазами с Закарией, слегка смутилась. И опять быстро прильнула к оптике, стараясь изо всех сил на смотреть влево. “То лупит его, то вздрагивает от одного его взгляда. И все время наблюдает за ним исподтишка. Влюбилась что ли? Или у них роман?”, – думал Патрик про эту видную и крепкую девушку и ее странные взаимоотношения с Заком, который чувствовал явное смущение от присутствия Власты рядом с собой. Затем он опять вернулся к своим мыслям о предстоящем бое. Он уже участвовал в паре операций Легиона, но ему пока не удалось проявить себя, продемонстрировать свои лучшие качества. Например, безудержную храбрость. Или хотя бы, стойкость. А что он мог поделать – его более опытные товарищи всегда оттесняли его, и он только прикрывал их, или отводил спасенных людей подальше от свистящих пуль и рвущихся снарядов. Но там было определенная ясность – выполнили свою миссию, и возвращайтесь домой, на базу, в казармы, где было тихо и спокойно. А тут они проторчат непонятно сколько. И им даже не ясно, кто их враг. Какова его численность и вооружение. И скорее всего, они, в этих снегах, останутся навсегда. А где-то далеко отсюда, где пиво такое вкусное, а девушки такие смешливые и красивые, словно солнце наделило их особыми полномочиями и внутренним светом, будет продолжаться жизнь. Идти своим чередом. Но уже без него. И там будут свои маленькие радости и большие печали. Но ему будет уже все равно. Он либо вмерзнет в какую-нибудь ледяную глыбу, либо его труп обглодают волки. Вот же несправедливость. Вот же как подло устроен этот мир…

А эти легионеры, особенно Такахаси и Зак, выглядели так, словно ничто в этом мире не может испугать их. Откуда в них такое безразличие? Равнодушие к своим жизням. И явный фатализм. Они что, прошли ад и вернулись обратно? Повидав и став свидетелем таких ужасов, что любое сражениеи самый опасный враг теперь кажутся им просто не очень страшным фильмом ужасов? С не очень убедительными персонажами. Как можно так спокойно принять свою смерть? Он, конечно был далеко не трус, даже откровенный забияка и провокатор, и всегда норовил в пабе или на улице выбрать самых наглых и здоровых парней, отправляя их на землю ловкими и неожиданными ударами. Хоть и был он явно не атлет, в скорее весьма нескладный рыжий верзила, с худыми руками и дерзким взглядом. Но он в своей жизни одолел столько здоровяков, что и сам уже сбился со счета. Но тут дело другое. Черт возьми, ведь жизнь не может едва начавшись, закончиться в этой бронированной коробке. Во имя чего и ради чего? И почему Легион собирает под свои знамена таких отмороженных бойцов. Что поддерживает их в такие минуты? Почему они воюют, когда могут спокойно наслаждаться жизнью. Черт возьми, почему они уверены, что по-другому и быть не может. Ведь жизнь, судьба – это как выстрел наугад, куда пальнешь трассирующей пулей, которая наметила твой маршрут, туда тебя и несут ноги. И эти люди могли оказаться где угодно. Но они пришли сюда, словно не желая этого, но их ноги сами привели их в этот чертов блиндаж.