Непримкнувший

Забегая вперед, хочу рассказать, как после смерти Сталина я, в качестве главного редактора «Правды», сопровождал Н. Хрущева в Ленинград, где проводился партийный актив. В это время первым секретарем Ленинградской партийной организации был Ф.Р. Козлов. Я находился в составе президиума актива, проходившего в Таврическом дворце. В президиум шли многочисленные записки, требовавшие привлечь к ответственности Андрианова и Козлова за нарушения революционной законности и нарочитое политическое шельмование кадров.

В перерывах многие участники актива подходили ко мне и спрашивали: почему Фрол Козлов остается секретарем? Почему он и Андрианов не привлекаются к ответственности?

Поздно ночью мы встретились с Хрущевым в особняке, в котором остановились и в котором когда-то жил А. Жданов. Поужинали. Вышли на воздух. Город-гигант дышал приглушенно. Тихо поплескивала вода о лодки у причала. Скрипели уключины. На черновато-белесом небе вяло мерцали звезды. Я рассказал Хрущеву о содержании записок в президиум, о тех заявлениях, которые делались мне участниками актива.

— У меня такое впечатление, что коммунисты единодушны в том, что Козлова нужно немедленно снимать с поста ленинградского секретаря. По-моему, и сам Козлов понимает, что он не пользуется никаким уважением и не имеет никакой поддержки в активе.

Хрущев молчал.

Я продолжал развивать эту тему. Приводил новые аргументы и факты.

— Ладно, посмотрим, — сказал Хрущев.

С реки потянуло холодом. Запахло тиной и рыбой.

На следующий день в своем выступлении на активе Хрущев сделал поразившее всех заявление:

— Что касается товарища Козлова, то если вы его поддержите ЦК тоже поддержит.

Зал ответил на это гробовым молчанием.

Вскоре я убедился, что Хрущев широко использовал такие приемы. Он брал провалившегося, дискредитировавшего себя работника, назначал его на самый высокий пост, награждал его всякими званиями и делал из него самого преданного и покорного ему человека.

Такой выдвиженец понимал, что всё его благополучие, чины, посты, вся сладкая жизнь целиком зависят от благодетеля. Достаточно одного его слова, и всё будет потеряно. Поэтому выдвиженец постоянно изощрялся, чтобы громче всех крикнуть сверххвалебную здравицу в честь Хрущева. Оказать ему любую услугу.

Так именно, по принципу личной преданности, И.А. Серов, на совести которого были тысячи загубленных жизней и который подлежал суду, оказался во главе органов государственной безопасности и стал самым приближенным человеком Хрущева. По такому же принципу Ф. Козлов вскоре стал Секретарем ЦК, заместителем Председателя Совета Министров СССР, членом Политбюро ЦК.

Однако вернусь к своему повествованию.

Жестким курсом

Красноречие Вышинского. На сессии Верховного Совета. 1941 год: в Перхушкове у маршала Жукова. Засекреченный Курчатов. Можно ли любить Украину. Секретный тост Александра Фадеева.

Бушующий шквал собраний, митингов, статей, речей, посвященных семидесятилетию Сталина, постепенно спадал. Но патетическое прославление великого вождя сохранилось в качестве абсолютно обязательного условия для каждого публичного выступления.

А жизнь шла своим чередом, и старая блудница история поражала человечество всё новыми курбетами. Все очевиднее становилась иллюзорность надежд на то, что после кровопролитнейшей Второй мировой войны наступит «на земле мир и в человецех благоволение».

В апреле 1949 года за пределами ООН и в обход ООН в Вашингтоне был подписан Северо-Атлантический пакт (НАТО). Этим пактом был учрежден агрессивный военный блок, главной целью которого стала подготовка империалистической войны против стран социализма, подавление национально-освободительных движений.

Громогласным разоблачителем НАТО на мировой арене был тогдашний заместитель министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинский.

С Андреем Януарьевичем Вышинским я познакомился зимой 1923 года: он был моим руководителем семинара и лектором у нас на правовом факультете в МГУ на курсе уголовного процесса. В последующие годы я многократно слышал его публичные лекции, доклады, а затем как научный работник сталкивался с ним по разным поводам в системе Академии наук СССР, действительным членом которой он стал в 1939 году.

Всемирную шумную известность приобрел Вышинский в качестве государственного обвинителя на крупнейших судебных процессах по т.н. «Шахтинскому делу», «Промпартии», «Объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра» (1936 г.), «Параллельного троцкистского центра» (1937 г.), «Объединенного антисоветского правотроцкистского блока» (1938 г.) и многим другим.

Вышинский был безусловно человеком одаренным, натренированным оратором, умелым полемистом, с чрезвычайно быстрой, часто хлесткой реакцией на доводы оппонента. Но ораторское искусство Вышинского, которое на первых порах импонировало многим, покоилось на гнилой морально-этической основе.