Непристойное предложение

– Верно, – подтвердил Дрейк резким кивком. – Да, именно так я и думал. А теперь не соблаговолишь ли убраться отсюда? Поскольку, если сюда вернутся и заметят, что ты надоедаешь мне, словно торговка на рыбном базаре, сразу догадаются, что ты женщина.

– Уймись. – Она стала расхаживать по его тесной клетушке, правда, на это у нее уходило вдвое больше шагов. Шесть шагов до правого борта. Шесть – обратно. – В итоге оказалось, что ты просчитался, верно? Потому как выяснилось, что хорошенькая маленькая сладкоречивая невеста – шпионка Маркуса Тайлера.

Пэйтон прекратила мерить шагами камеру и остановилась перед Дрейком, пылая гневом.

– Как ты мог быть таким тупицей, Дрейк? Как?

Дрейк облизнул губы, потрескавшиеся из-за нехватки свежей воды, которую он испытывал последние несколько недель, и злобно выдал:

– Что ж, вероятно, если бы ты хоть разок вела себя как женщина и время от времени одевалась в платье, возможно, я бы не подпал так скоро под чары мисс Уитби…

Пэйтон шумно втянула воздух: когда она бывала в ярости, то всегда напоминала ему корабельную кошку, которой нечаянно наступили на хвост. В данный момент она, выпятив грудь и тараторя, походила на нее как никогда:

– Как ты смеешь пытаться обернуть все так, будто это моя вина? Если ты не мог за все время заметить, что под штанами скрывалась женщина, тогда я могу сказать только одно: вы с мисс Уитби стоите друг друга! Надеюсь, вы будете очень счастливы вме…

Уловка возымела действие. Дрейк настолько рассердил Пэйтон, что та нечаянно подошла слишком близко к нему. Он в мгновение ока вновь вцепился ей в плечи, только в этот раз не стал трясти. Он держал ее крепко, железной хваткой, подтягивая вверх, пока Пэйтон не встала на носочки, и наклоняя к ней голову, пока их лица не оказались нос к носу.

– А теперь ты выслушаешь меня, Пэйтон Диксон, выслушаешь внимательно. Неважно, что случится со мной, потому что в любом случае я мертвец. Если я не удеру с этого корабля, Лафон прикончит меня, а если удеру – меня прикончат твои братцы в первую очередь за то, что втянул тебя в эту неприятность. Откровенно говоря, выбирая между Французом и твоими братьями, я однозначно отдам предпочтение Лафону. Во всяком случае, он, может статься, позволит мне умереть более быстрой смертью.

Она изгибалась как дельфин, стараясь высвободиться – Дрейк лишь крепче держал ее.

– Мы в море почти три недели. Зная Лафона, смею предположить, что он сделал большой крюк на случай, если его преследователи решат, что он отправился в Нассау коротким путем. Поэтому, возможно, мы скоро доберемся до американского побережья. И как только ты его заметишь – как только ты его заметишь! – ждешь темна и незаметно пробираешься в баркас, обрезаешь веревки и уплываешь!

Она продолжала выворачиваться:

– Без тебя не поплыву.

– Поплывешь! Я не желаю, чтобы ты рисковала. Не жди меня, Пэйтон. Если я даже просто-напросто заподозрю, что ты выжидаешь момент, чтобы спасти меня, клянусь Богом, Пэйтон, я…

Она перестала изворачиваться. Глаза ее округлились. Губы, заметил он, слегка приоткрылись. И это привело Дрейка в сильное замешательство.

– Ты – что? – с явным вызовом произнесла Пэйтон.

То, что случилось после, Дрейк искренне считал виной Пэйтон.

Глава 16

Она, достопочтенная мисс Пэйтон Диксон, отнюдь не считала себя набожной. В действительности, иногда она всерьез сомневалась в том, что Бог существует.

Однако сейчас был не тот случай. Потому что Господь – тот самый Господь, который отобрал у Пэйтон при рождении мать, а затем обрек ее на еще б'oльшие муки, позволив девушке вырасти и иметь грудь, которую и грудью-то нельзя было назвать – ответил на ее молитвы: Коннор Дрейк держал Пэйтон в объятиях. Коннор Дрейк целовал ее.

Она не могла вспомнить, как это произошло. Минуту назад его пальцы вцепились в плечи Пэйтон, и Коннор начал ее трясти – очень сильно – а теперь целовал с тем же пылом и решительностью, с которыми за несколько секунд до этого кричал на нее.

И отвечая на поцелуй, она не могла избавиться от мысли, что этот момент, этот единственный миг стоил… всего того, что ей пришлось пережить с тех пор, как она оказалась на этом жалком судeнышке. Его бакенбарды, переходившие в пышные усы, и борода, выросшая за те недели, которые Коннор находился в заточении, царапали чувствительную кожу вокруг ее рта. Когда мгновением позже он оторвался от губ Пэйтон – только для того, чтобы прижаться своими губами к шее девушки, – его горячее дыхание обожгло ее, заставив задрожать от удовольствия, и соски Пэйтон под мягкой льняной рубашкой и позаимствованным камзолом отвердели.