Непристойное предложение

– Я так тосковала, – жалобно произнесла я, что, впрочем, было наполовину ложью.

Лицо Штефана несколько смягчилось.

– Ах, пышечка, ну надо немного потерпеть. Еще четыре месяца, и мы сделаем это.

– Да, – вздохнула я.

– Мы начнем совершенно новую жизнь, – сказал Штефан. – Ты и я – мы совершим новый прорыв.

– Да, – неуверенно сказала я.

Что он имел в виду, говоря это? Немного обновить жизнь – да, это соответствовало моим представлениям.

Мой взгляд упал на монитор. На экране появилась заставка: компьютерные рыбы, плавающие туда-сюда.

– Почему ты ищешь новую работу? – спросила я.

– Работу вообще, ты имеешь в виду? – уточнил Штефан. – Нет, я пока не ищу, просто оцениваю свои шансы.

– Но почему?

– Олли-Молли, я не раз объяснял тебе ситуацию: этот магазин скорее мертв, чем жив.

– И совсем не мертв, – гордо возразила я. – Как только Оливер запустит в производство свое новое шоу, у нас будет самый лучший питомник в Германии. Мы тогда сможем организовать собственную службу рассылки посадочного материала.

– Ах, Олли, – заметил Штефан, – как же ты наивна! Идут небеспочвенные разговоры о том, что наш строительный супермаркет откроет будущей весной отдел садоводства. И если это правда, ни одна свинья к нам не пойдет. Это же глупо держаться за то, чему уже вынесен смертный приговор. У тебя это никак не укладывается в голове.

– Даже если отдел откроется, это ничего не означает, – парировала я. – Ты же сам знаешь, как все бывает в этих строительных супермаркетах: плохое качество, никаких консультаций и примитивный набор посадочного материала в виде двух облезлых терракот, – ни один из наших постоянных клиентов туда не пойдет.

Штефан удрученно посмотрел на меня.

– Ты просто не хочешь посмотреть реальности в лицо, – вздохнул он.

– Нет, – запротестовала я. Такой реальности в лицо я смотреть действительно не хотела. – Послезавтра мы с Оливером идем к руководителю телекомпании. Я должна туда пойти, чтобы ответить на чисто специальные вопросы. Там же полнейшие дилетанты, которые не могут отличить грушу от яблони. И если нам удастся окончательно убедить директора программ, то уже этой осенью будет готов пилотный выпуск. И это не утопия. Может быть, я даже получу гонорар как консультант.

Но Штефана моя речь нисколько не впечатлила.

– Я надеялся, что ты проявишь больше благоразумия, – только и сказал он.

– А я думаю, ты останешься в дураках, – сказала Эвелин.

Она бесшумно проникла в кабинет, вся словно сошедшая с картинки модного журнала в белоснежном летнем платье и сандалиях а-ля Римская империя.

– Ты что, не могла постучать? – довольно грубо спросил Штефан.

– Но это в большей степени вопрос желания, а не возможности, – ответила Эвелин.

– Это в большей степени вопрос вежливости, – уточнил Штефан.

Я переводила взгляд с одного из них на другого. Что, черт возьми, между ними произошло? Они о чем-то поспорили?

– Я хотела кое-что тебе показать, – обратилась ко мне Эвелин.

– Я предупреждаю тебя, Эвелин, – строго произнес Штефан и скрестил руки на груди.

– О чем? – спросила я. – Что Эвелин не должна мне показывать?

– Кухню, – сказала Эвелин и коварно улыбнулась. – Не беспокойся, Штефан, ее я покажу только тогда, когда она будет готова. Нет-нет, я лишь хотела показать Оливии мои томаты.

У Штефана глаза полезли на лоб.

– Томаты?

– Да, томаты, – ответила Эвелин и уставилась на Штефана.

Я почему-то была уверена в этот момент, что оба скрывают от меня что-то. И речь здесь шла вовсе не о кухне.

– О, они уже зацвели, твои томаты? – спросила я.

– Еще как, – подтвердила Эвелин. – И это упоительно.

– Я иду, – объявила я, бросая последний долгий взгляд на Штефана.

Он выглядел озабоченным. Он боялся, что Эвелин попытается мне рассказать об их связи? Ну, тогда это еще вопрос, кто из нас больше боится, он или я.

Эвелин взяла меня под руку. Когда мы проходили через торговый зал, Петра снова держала в руках баллончик с дезодорантом.

– Разве вы не знаете, что эта штука очень токсична? – спросила Эвелин.

– Я не вдыхаю пары.

– Это хорошо, – сказала Эвелин. – Нет ничего глупее, чем продолжать шепелявить в солидном возрасте, да к тому же иметь такой отвратительный вкус в отношении одежды.

Мы уже успели выйти за дверь, прежде чем Петра сообразила, что ее только что откровенно поставили на место. Если она вообще это сообразила.

– Это было очень жестоко, – заметила я.

– Хотела бы на это надеяться, – ответила Эвелин.

В оранжерее номер пять нас встретил резкий пряный запах. Большинство кустов стояли в полном цвету. Это были невообразимо красивые красно-коричневые цветки – множество на каждом кустике. Я осторожно прикоснулась кончиком пальца к одному из них.

– Скоро, – сказала Эвелин, – скоро они созреют. Тогда их надо будет срезать и высушить.

– Я не думала, что тебе это удастся, – сказала я. – И что все пойдет так быстро.

– А я не понимаю, почему люди этим не занимаются, – проговорила Эвелин. – Оранжерея или старая теплица, несколько хороших светильников, и дело пойдет. Все могли бы стать миллионерами.