Непристойные предложения

Я нахожу, что писать послесловие к «Александру-наживке», моему первому купленному и опубликованному рассказу, очень трудно. Я смотрю на эту историю теперь щенячьими глазами. Она полна диалогов и описана языком Раймонда Чандлера, завещанным популярной литературе его жесткими скупыми детективами. И научная фантастика в 40-е годы, кстати говоря, была очень большим полем популярной литературы.

Не могу забыть, как это было – выйти из подземки по дороге домой с работы в ноябре 1945-го и увидеть моего брата Мортона, который ждал меня и вот сейчас машет мне руками со стороны улицы, противоположной выходу из метро. Он держит в левой руке продолговатый белый конверт и длинный зеленый чек – в правой.

Я останавливаюсь в дверном проеме и тяжело, ужасно глубоко, вдыхаю. «Это от “Поразительных»? – кричу я. – От Кэмпбелла?»

«От Поразительных, – отвечает он. – От Кэмпбелла. Девяносто шесть долларов пятьдесят центов. Он купил “Александра-наживку”.

И я делаю новый глубокий вдох и пересекаю улицу – полноценный профессиональный писатель. Беру у Морта конверт с чеком и мы идем домой, вместе. Как только мы приходим, я делаю копию рассказа, уединившись в ванной комнате, и вычитываю ее насквозь. Помнится, я думал, что она совершенна, замечательно хороша. В любом случае, я думал, что она идеально подходит для публикации.

В колледже, перед Второй мировой, я начал посещать курс Химической инженерии, затем стал учиться на парамедика. Три с половиной года спустя я вернулся с армейской службы, продравшись через четыре армейских поста и большую часть Западной Европы, понимая, что все, чего я действительно хочу – это стать писателем. Отец умер за месяц до моего возвращения, и мать и моя пятнадцатилетняя сестра остались почти без всяких средств к существованию, особенно когда мои армейские чеки подошли к концу. Я получил работу технического редактора в Армейской лаборатории радио и радаров в Ред Бэнке, Нью-Джерси. Дорога до работы от моего дома в Бруклине занимала немногим дольше двух с половиной часов в одну сторону; помню, я подсчитал, что если я не буду тратить слишком много времени на завтрак и на умывание, то смогу высыпаться полные восемь часов!

Вначале я использовал свое «дорожное» время для чтения. Затем стал брать с собой блокнот и писал. Я писал короткие стихотворения (тогда я еще видел себя выдающимся поэтом), но по мере того как меня все больше и больше раздражали продолжительность пути и бессмысленность моей работы, я начал экспериментировать с коммерческой литературой и публицистикой.

Я занималася этим при пересадке из вагона в вагон метро, в железнодорожных вагонах, в поездках на автобусе, просматривая сделанные записи на обратном пути – домой и печатая написанное мной в вечерние часы и в выходные дни. Я писал статьи общего характера, технические тексты, вестерны, детективы, научно-фантастические рассказы – все то, во что, по заверению “Писательского дайджеста” профессиональные литераторы вносят свой вклад. Я знаю, что тем же занимались Марк Твен и О. Генри, из-под пера которых вышло также много высококлассной прозы, и я посылал мои работы в журналы, всякий раз прибегая к новому псевдониму.

В одну из поездок я написал рассказ «Александр-наживка», переписал его по возвращении и послал его Джону В. Кэмпбеллу-мл., редактору «Поразительных историй научной фантастики».

Я был страстным, серьезным читателем многих, многих других изданий помимо «Поразительных», но это прекратилось, когда я пошел в армию.

Я никогда не читал эти тексты ради обычного пьянящего эффекта, производимого такого рода развлекательной литературой, – ради этого я читал Томаса Манна и Андре Мальро, а чуть позднее – Хорхе Борхеса и Олафа Степлдона, что открывало большие творческие перспективы.

Теперь, обратившись к «Поразительным» Дж. Кемпбелла, я чувствовал, что вдобавок к работе в лаборатории обрел что-то, чего мне не хватало, – техническое поле деятельности и, что еще важнее, технический язык. (Прошу вас вспомнить, что это было до Уорда Мура и Урсулы ле Гуин, и даже «1984» Оруэлла: начинающий писатель, пытающийся работать в жанре НФ, считает, что должен говорить – как позже презрительно выразится Старджон – «языком гетеродинов, сварных шин и электронных пушек».) Я ничего не знал о радарах, приступая к работе в Лабораториях Уотсона. В качестве технического редактора я научился многому, настолько фактически, что начал играть с возможностями оборудования. Можно ли, задавал я вопрос техническому персоналу, направить луч радара на Луну (нечто подобное, кстати, было сделано в Лаборатории Бельмар через пару месяцев после продажи «Александра-наживки»!) и использовать его для создания топографической карты поверхности? Инженеры почесывали затылки и отвечали, что да, такое возможно, но кому это нужно?

За моими вопросами, конечно, скрывалось кое-что важное. Межпланетное путешествие.