Непрочитанные письма

— Как можно работать нормально, если химреагентов не дают? Просишь десять мешков КМЦ, присылают пять. Разве это работа? А с водой нервотрепка? Да по каждой заявке — глотку сорвешь, пока хоть что-нибудь получишь! Каждое селекторное совещание — это же плач! Дайте то, дайте это… Сейчас дайте! А нам — завтра. Или послезавтра...

Плетеницкий поерзал в кресле, сказал:

— В нашей работе было много недостатков, не отрицаю. Но мы делаем себе резюме. Мы меняем структуру, меняем систему.

Плетеницкого я видел несколько раз во время селекторных совещаний, и, припоминаю, зрелище то было не для слабонервных. После каждого отчаянного вопля по рации он решительно вскакивал, бросал: «Да что они там!.. Какая ерунда. Счас сделаем...» — скидывал до половины кожаное пальто, всем своим видом выражал готовность лично грузить на «Урал» турбобур или контейнер, а затем мирно устраивался на стуле, — как в «кольце» при озвучивании фильма.

— Может, не надо менять структуру или там систему, — осторожно заметил Демин. — Может, нужно просто заявки в срок выполнять.

— А-а, — махнул рукой Плетеницкий. — Тут важность роли не играет...

И осекся, наткнувшись на взгляд Путилова. Путилов, молодой человек с аскетическим лицом, заметно начавшими редеть волосами, по манере действовать и говорить напоминал Нуриева: решителен, крут, несентиментален. И фразу строит отчетливо, определенно, законченно. «В управлении нет элементарной исполнительской дисциплины, нет и не существовало никогда учета материальных ценностей и учета рабочего времени... Надо работать мыслью, а не частностями...

В управлении больше тысячи человек; в количественном смысле достаточно, надо пересматривать состав в качественном отношении...» — это лишь некоторые из его высказываний, записанные мной во время нашей беседы. И еще одна черта сближала его с Нуриевым — нескрываемая, болезненная неприязнь к людям, которые начинали здесь и совместными усилиями довели управление и промысел до полного краха. Вникать в подробности, отделять зерна от плевел, пристально рассматривать каждую судьбу не было у Путилова ни желания, ни времени. Он и имен-то ничьих не назвал, говорил обобщенно: «Служба главного инженера... Служба главного технолога... Служба начальника ЦИТС... Служба начальника БПО...» Нуриев был в этом смысле еще последовательнее. Когда в нашем с ним разговоре возникло имя Макарцева, Нуриев заявил безапелляционно: «А-а! Не тот человек! Тут бывший начальник УБР подобрал контингент!» Заметив недоумение на моем лице, он добавил: «Вообще-то я лично Макарцева не знаю...» — «А я знаю его одиннадцать лет, — сказал я. — Прекрасный специалист, безотказный трудяга...» — «Может быть, — недовольно произнес Нуриев. — Может быть... Только теперь всем им — всем! — надо доказывать, на что они способны!» Да-а, подумал я, ситуация. Опять доказывать. И снова доказывать. И снова. Потом некие вышестоящие инстанции решат, что Нуриев и Путилов недостаточно шустры в выполнении поставленных перед ними задач, заменят их, а Макарцеву с Иголкиным, если они уцелеют в предыдущем «раунде доказательств», придется вновь и вновь подтверждать свою профессиональную пригодность. Увлекательная перспектива.

— Какие обязательства на будущий год вы предполагаете взять, Юрий Владимирович? — спросил Путилов у Демина.

— Сорок тысяч.

— Сорок? — удивился Иголкин. — Так вы уже делали сорок тысяч. Достигнутый результат! Какая же это цель?

— Сорок, — твердо сказал Демин. — И только в том случае, если будет нормальное обеспечение.

— Несерьезно это, Юрий Владимирович, — медленно произнес Путилов. — Несерьезно. Лучшая бригада управления — и только под ноги себе смотрит?!

— Но у нас переезд на другой куст, — оправдывался Демин. — Зимний переезд. Мы же полмесяца только ломиками долбиться станем!

— Та-ак, — сказал Путилов. — Разочаровали вы меня. Сильно разочаровали... Для чего мы сейчас, под конец года, разъезжаем по всем буровым столь усиленной командой?

— Познакомиться захотелось, — хихикнул кто-то. — Пока дорога есть. А начнется весна...

Путилов улыбнулся. Хорошая у него оказалась улыбка, мягкая, но он согнал ее.

— Познакомиться успеем, — резко сказал он. — А пока мы хотим выяснить и ваши претензии, и ваши возможности. Насчет претензий — ясно. А возможности?.. Ладно, давайте по порядку. О вопросах обеспечения. Я, как вы знаете, здесь человек недавний, но кое-что уже заметил, и это «кое-что» показалось мне любопытным. Все оборудование вы получаете новехонькое, с иголочки! Для того чтобы вас — а теперь, значит, нас — обеспечить химреагентами, срезают лимиты Сургуту, Нижневартовску, Нефтеюганску. Дело не в том, что химреагентов не хватает. Дело в том, что не налажен их учет.

— Сделаем, Александр Евгеньевич! — встрепенулся Плетеницкий.

— Мы съели химреагенты, положенные на триста двадцать пять тысяч метров проходки, — подал голос Иголкин, — не пробурив и ста пятидесяти...