Неродственные связи

– Пошёл в задницу! – снова кричит и толкает Самохина к выходу. Тот что-то блеет, оправдывается, даже в ноги пытается упасть, но Алиса снова посылает его по известному маршруту, а я не мешаю выливать на этого похотливого упыря злость.

Только слежу за ним, чтобы не дай бог снова не тронул её. Пусть Алиса отводит душу – я дам ей закрыть гештальт, но до поры до времени.

– Он же болеет, – робко замечает Маша, но Алиса убийственно смотрит на неё, и Маша затихает. Даже шаг назад делает. Впрочем, надеюсь, что и выбор свой тоже.

И вдруг её взгляд цепляется за початую бутылку коньяка. Я тоже не сразу заметил это дерьмо, а сейчас мне всё становится яснее. Картинка складывается.

Просто один убогий гондон нажрался и решил тряхнуть немытым членом.

Моё слишком живое воображение рисует картинки того, что могло произойти. Зажмуриваюсь, встряхиваю головой и до хруста сжимаю разбитый кулак. Надо бы обработать чем-то, пока не заразился бешенством от этого шелудивого пса, и я беру бутылку, откручиваю крышку и, подойдя к раковине, выливаю на руку оставшийся коньяк. Жгучая боль приводит мысли в порядок, они становятся яснее, чище.

Давно я не был таким злым. Собственно, меня сложно вывести из себя так быстро – и матерюсь-то редко, – но у Евгеши получилось. Просто… он целовал её, целовал, мать его! Трогал, пытался в штаны влезть! Урод.

– Ты не видела ничего, – говорю растерянной Маше. Она вскидывает на меня глаза, а в них столько вопросов. – Просто поверь, я не мог иначе. Прости, он твой отец, но я не мог.

– Я просто не понимаю… папа, что он мог сделать? А ещё… мама вас Серёжей назвала, – вспоминает и смотрит на меня с прищуром. И растерянность сменяется интересом. – Вы из-за неё избили папу, она его выгнала.

И оседает на уголок стола, потому что все стулья оказались перевёрнутыми во время драки.

– Вы и она… вы с ней… Да ну, нет. Господи, я ничего не понимаю.

Она ещё что-то лепечет, смотрит на меня внимательно, словно видит в первый раз, а я махом опрокидываю в себя остатки коньяка. Буквально пару глотков – как раз то, что нужно, чтобы привести нервы в порядок.

– Мы с ней, да. Переживёшь, надеюсь.

Ну а толку скрывать-то? И да, наверное, я грубоват, но Маше не двенадцать, она и сама хоть куда невеста, замуж собирается, в любовь до гроба играет, потому как-нибудь справится с тем, что её матери рано заматываться в саван и ползти на кладбище.

И я больше ничего не говорю – не хочу на болтовню время тратить. Выхожу из кухни – пусть Маша дальше осмысливает произошедшее – и иду к выходу.

Там Алиса и мне нужно быть сейчас рядом с ней, а не объяснять очевидное её великовозрастной дочери.

– Ты ещё здесь? Долгие проводы – лишние слёзы, – и, мягко отодвинув Алису в сторону, выталкиваю Самохина за дверь. Тот на диво не сопротивляется, позволяет выпихнуть себя, молчит.

Всё, дело сделано. Захлопываю дверь, за ней воцаряется гробовая тишина, после звук тяжёлых шагов и шум лифта.

Алиса стоит спиной ко мне. Обнимает себя за дрожащие плечи, голова опущена, волосы разметались по спине. Такая хрупкая, такая одинокая сейчас. И я делаю то, на что толкает меня внутренний голос: подхожу и прижимаю её тонкую фигурку к себе.

Она натянута, точно струна, но стоит обнять её, обмякает. Растекается в моих руках, опирается спиной на мою грудь, запрокидывает голову и тихо-тихо всхлипывает. Закрываю глаза, сжимаю челюсть так, что больно, но ерунда – Алисе уж точно больнее моего.

– Ты не должен был это видеть. Зачем ты пришёл? – она всхлипывает, ворочается, и я даю ей иллюзию свободы, чтобы повернулась ко мне лицом.

Заглядывает в глаза, ищет там что-то, а я наклоняюсь ниже и трусь носом о её висок. Просто чтобы знала: я рядом.

– Он… ты мог, что угодно подумать. Но я не хотела, понимаешь? Он сам ко мне полез, я не могла отпихнуть, я пыталась, – захлёбывается словами, гладит мои плечи, хватается за них, чтоб не упасть. Но разве я бы позволил?

– Алиса, просто помолчи.

Она делает глубокий вдох – наверняка хочет поспорить.

Но я не даю: обнимаю за шею, сгребаю в охапку и прижимаю к себе. Чтобы просто успокоилась.

– Я очень злой сейчас, – объявляю и глажу Алису по спине. – Очень. Потому давай просто помолчим и успокоимся. Оба. Мне не нужны твои оправдания, я всё видел. Просто молчи.

Сейчас мало что имеет значение, кроме того, что она рядом, с ней всё хорошо, а Евгеши больше в этой квартире нет. С остальным потом разберусь.

Но что-то мне подсказывает, что всё это – только начало.

Глава 20 Алиса

– Останешься со мной сегодня ночью? – я растираю лицо ладонями, пальцами "расчёсываю" волосы, спутанные Самохиным, и упорно не смотрю на Сергея.

Не хочу видеть его глаза, если он откажется. Я ко всему готова, даже к тому, что он сейчас уйдёт. Он же видел, что пытался сделать со мной Женя. Вдруг для Сергея это проблема?

Но Сергей – это Сергей. Он обхватывает моё несчастное лицо ладонями, они тёплые и ощутимо шероховатые, и вместо тысячи слов целует в висок.

Как делал это десятки раз до этого и, надеюсь, ещё миллионы раз после.