Несовершенное

На экране сначала всплыл общий вид школы, закадровый голос объяснил, что именно эту школу закончил в свое время молодой человек по имени Александр Первухин, которого одноклассники запомнили как скромного и доброго юношу, который всегда приходил на помощь, когда у его знакомых возникали проблемы. После школы Александра призвали в армию, где он и погиб ровно двадцать лет тому назад. В кадре возникла пожилая полная женщина, оказавшаяся матерью главного героя. Она перебирала письма сына и рассказывала о том, с каким нетерпением она их ждала, а всеведущий бестелесный голос зачитывал их, и казалось, будто письма написаны Тургеневым. В них звучали подлинные сыновние чувства, забота, желание успокоить, и текст лился ровно и величаво, подобно сибирской реке. Далее снова возникло здание школы, теперь уже крупно – часть стены с мемориальной доской, с которой прямо в кадре сдернули покрывало, обнажив серый прямоугольник со светлыми буквами:

АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПЕРВУХИН

выпускник 1980 года

пал смертью храбрых в 1984 году

при исполнении интернационального долга в Афганистане.

Камера "отъехала", на экране появились люди, присутствовавшие на церемонии, но ни один из них не произнес для телезрителей ни единого слова, за всех продолжал говорить только голос невидимки. До самого финала сюжета голос не сказал больше ничего нового.

– А раздевалка где? – обиделся Алешка, глядя на серый снег, сменивший изображение.

– Наверно, кассету перепутал, – задумчиво ответил Самсонов, разрядил видеомагнитофон и удалился в свою комнату, не слушая возмущенного бормотания обманутого соседа.

Сюжет показался ему бесконечно обычным, сотым или тысячным в длинном ряду прежде уже виденных. И что же здесь могло так взъярить Ногинского? Почему столь невинный репортаж повлек за собой исчезновение человека, без которого казалось сомнительным само дальнейшее существование целой газеты? Уединившись в одном помещении с похороненной мебелью, Николай с разбегу плюхнулся на раскладушку и понял, что не поужинает сегодня даже плавленым сырком. Холостяцкий ужин выглядел теперь неуместимым в потоке наполнившейся таинственным смыслом жизни. Журналист впервые в жизни обнаружил перед собой необходимость провести расследование, причем никто не собирался ему препятствовать.

Комната неуклонно наливалась сумерками, как "Титаник" холодной арктической водой. Журналистский опыт, хотя и скудный, подсказывал Самсонову, что реальная история наверное имела мало общего с рассказанной, но старый зубр не вчера ступил на газетную стезю прямиком со школьной скамьи, и ромашка не торчала у него за ухом. Не мог же парень двадцати лет от роду оказаться настолько отталкивающим типом, чтобы вывести из душевного равновесия человека, проведшего жизнь в приноравливании своего языка к искусству не спешить за мыслями и достигшего на сем поприще заметных успехов! Не может рыба захлебнуться, не может птица упасть на грешную землю из разочарования в тяжелом осеннем небе, не может навозный жук возжелать нектар – зачем изобретать себе незаживающие душевные раны? Неугомонный Алешка снова врубил у себя в комнате на полную мощь очередное видеосвидетельство чужой половой страсти, чтобы поделиться своим купленным по сходной цене счастьем с соседями. Безудержные вопли и прочие ритмичные звуки сквозь две двери и темный коридор добрались до журналистской кельи и подсказали скромному слушателю обыденную мысль о сермяжной простоте земного существования человека. Успокоившись ею, Самсонов тихо утонул в безмятежном сне, и до самого утра мозг ни разу не обеспокоил его никакими призрачными видениями.

3. Преступления страсти

Утром Николай Игоревич уже ощущал себя Колькой, чего с ним не случалось несколько последних лет. Бодрый и свежий, полный светлых надежд, он позавтракал сворованным на общей кухне чаем в сопровождении чего-то сухого и безвкусного, дошел за четверть часа до редакции и в мгновение ока, как и полагалось ему в его новом состоянии, созвонился с намеченным для первого интервью Петром Николаевичем. Тот, правда, оказался в действительности обладателем дивного отчества "Никанорыч", которое, видимо, служило ему бесплатной кличкой в детские годы. Тем не менее, телефонный разговор задался с самого начала, а закончился договоренностью о личной встрече в кафе "Лунная дорожка". Оно представляло собой маленький одноэтажный домик, облицованный оранжевым кирпичом и укрытый пластиковой черепицей, к которому на уровне земли был пристроен деревянный настил с поручнями под тентом с рекламой пива, где горожане сполна наслаждались возможностью живого общения под струями свежего летнего бриза. Кафе помещалось на берегу затерянного среди пятиэтажек пожарного пруда, как оазис в безводной пустыне, всего в паре кварталов от редакции, как и много других примечательных объектов города, никогда не отличавшегося великими размерами.