Неспящая [=Кикимора]

— Да, слышал я эту его историю. Действительно, было такое. Парень с трудом вышел из глубокого кокона и оставил за собой гору трупов. Никакой мистики, Лада. Ничего, кроме очередной трагедии из разряда тех, которые пока мы не состоянии предугадать и предотвратить… О, завтрак!

В закуток вошла Вероника с подносом. Рисовая каша-размазня с мелко наструганной курагой, большая чашка кофе и два круассана.

— Спасибо, — кивнул Эрик, отодвигая ноут и освобождая место для подноса. — А булок почему две?

— Одна моя, — ответила Вероника.

— С чего вдруг? — нахмурился Эрик. — А сама что?

— А я на диете.

Эрик задумчиво скользнул взглядом по Веронике и пожал плечами:

— Зачем? По-моему, и так в самый раз.

Вероника полыхнула ярким благостным румянцем и выскочила из закутка.

Эрик придвинул поближе тарелку с кашей и стал торопливо есть.

— Ты бы ей поменьше комплиментов делал.

— Кому?

— Да Веронике же.

— Каких?

— Да вот таких, про «самый раз». Она и так изо всех сил стремится понять тебя неправильно.

— То есть?

— Эрик, ну что ты опять, как ребёнок?! Влюблена она в тебя по уши!

— Кто?

— Да никто! — я тяжело вздохнула и только махнула рукой. — В общем, всё в порядке у нас. Мальчика последнего посмотри повнимательнее, мне он показался почти спокойным, только пульс и давление сильно скакали. Мало ли я не заметила чего-то.

— Я посмотрю, — кивнул Эрик и взялся за кофе с круассаном. — А вообще мальчишка сильный, выберется, теперь я уверен. А ты зайди к Карпенко, он что-то хочет у тебя спросить.

— Что именно?

Эрик пожал плечами и вздохнул:

— Если надеешься, что он даст задний ход после давешнего демарша, то не обольщайся. Видимо, жмут на него там, наверху.

— Да ни на что я не надеюсь, — буркнула я. — Всё, пока! Зайду к Карпенко и домой.

— На вот, булочку возьми! — крикнул Эрик мне в спину, но я только отмахнулась.

Наверху в штабном коридоре царила обычная утренняя суета.

В дверях в кабинет Карпенко я столкнулась нос к носу с Лёхой Марецким. Он улыбнулся как-то странно и галантно посторонился, пропуская меня в кабинет.

Я вошла и поздоровалась.

Карпенко кивнул на стул:

— Присядь, есть разговор.

Я села, уставилась на разбросанные перед Виталиком бумаги.

— Как ночь прошла? — осведомился начальник.

— Нормально. Спокойно, — ответила я. — К утру одна из кокона вышла…. Вероника.

Карпенко понимающе взмахнул бровями. Вероника — это такой наш общий крест, от которого не отделаться.

— … ещё трое остались. В том числе этот последний новенький парнишка. Тяжёлый, но Эрик сейчас сказал, что он выкарабкается наверняка.

— Хорошо, — немного равнодушно отозвался Карпенко. — Хорошо, что всё хорошо…

Тут Виталик, видимо, принял решение больше кота за хвост не тянуть и, энергично подавшись вперёд, взглянул мне в лицо:

— А ну-ка, скажи мне, Лада, как тебе твой надзиратель, Серов?

— Нормально, — буркнула я.

— Это не ответ, — строго сказал Карпенко.

— А какой тебе… вам… ответ нужен?

— Соблюдает ли он график? Бывают ли положенные внезапные визиты? Достаточно ли Серов вежлив и не докучает ли чрезмерным контролем?

— Да всё он делает, как полагается.

— Понятно, — вздохнул Карпенко. — Так вот, Лада…

Он опёрся локтями на стол, сплёл пальцы и задумчиво посмотрел на меня:

— Чтобы ты знала… Полдружины в курсе ваших отношений. И половина этой половины в последнее время так или иначе, кто намёком, а кто открытым текстом, сообщили мне об этом.

— Вот же сволочи! — вырвалось у меня. Я отвела взгляд от Карпенко, стала смотреть в окно.

— Ты не маленькая девочка. Ты взрослая и очень неглупая женщина. Ты должна понимать, чем всё это грозит Максиму Серову.

— Он не делает ничего дурного.

— Формально ты находишься в зависимом от него положении. В подобной ситуации лицо контролирующее не имеет право принуждать лицо зависимое к интимным отношениям. Это недопустимо. Это едва ли не самое серьёзное должностное преступление на подобной работе…

— Виталий Сергеевич! Вы о чём? Какое ещё принуждение?!

— Так это выглядит при любом формальном разборе обстоятельств.

Спокойно терпеть это дальше было уже невозможно.

— Виталик, есть на свете такая штука… «любовь» называется! Не слышал?!

— Слышал. Краем уха, — угрюмо вздохнул Карпенко.

— Тогда что ты от нас хочешь?!

— Я хочу, чтобы один из моих лучших дружинников, который очень некстати очумел от любви, не поплатился бы за это серьёзным дисциплинарным взысканием! — повысил голос начальник. — Но вы же выбора мне не оставляете!

— Не надо наказывать Макса, пожалуйста!

— Вот ты мне скажи, — с досадой продолжил Карпенко. — Я что, такой деспот? Со мной так страшно поговорить начистоту? Почему я обо всём этом узнаю не от тебя, не от Серова, а от сплетников, у которых язык без костей?! В конце-то концов, есть простое решение, которое снимет главную проблему: вывести тебя из-под его формальной ответственности и передать другому надзирателю. И любитесь себе, как угодно!

— Макс не хочет так. Он считает, что должен сам за мной присматривать от начала и до конца. И формально, и неформально…

— Да что ж Серов такой идиот?! — Карпенко в сердцах звонко шлёпнул ладонями о столешницу, я аж подпрыгнула.

С полминуты мы оба молчали.