НЕсвобода слова. Как нам затыкают рот

Цитирую: «экстремистская организация – общественное или религиозное объединение либо иная организация, в отношении которых по основаниям, предусмотренным настоящим Федеральным законом

, судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности». Как видите, закон «О противодействии экстремистской деятельности» под экстремистской организацией понимает только ту организацию, в отношении которой уже имеется

вступившее в законную силу решение какого-то суда о ликвидации или запрете деятельности на основании какого-то иного закона, но не на основании закона «О противодействии экстремистской деятельности». Это выглядит абсурдом, но нужно понять, почему такой абсурд введен в ранг закона.

Дело в том, что нормальное, понятное определение «экстремистского сообщества» дает Уголовный кодекс: «организованной группы лиц для подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности».

Но если и в законе «О противодействии экстремистской деятельности» дать именно это определение, то тогда станет ясно, что суд в гражданском процессе не имеет права признавать экстремизм организаций, поскольку речь идет о преступлениях, подлежащих юрисдикции уголовного суда. А если запутать положения закона, то тогда судьи на местах и в гражданском процессе будут признавать организации экстремистскими. Простенько, но со вкусом!

Точно такое же недоумение должно вызвать и приведенное в пункте 1 статьи 3 пресловутого закона понятие «экстремистских информационных материалов» – это материалы, которые «обосновывают и призывают к совершению преступлений, оговоренных в списке пункта 1 этой статьи». Но если говорить по-русски, то понятия «обосновывать» и «призывать» в русском языке обобщаются одним понятием «подстрекать». Но подстрекатель, т. е. автор такого информационного материала, является по Уголовному кодексу соучастником преступления, к которому подстрекает. Таким образом, рассматривая вопрос об экстремизме произведения, суд одновременно рассматривает вопрос о совершении автором этого произведения преступления. Однако в законе «О противодействии экстремистской деятельности» подстрекатель прямо подстрекателем не назван, и сам автор произведения в законе как бы вообще отсутствует. Совершенно очевидно, что информационный материал в законе не называется подстрекательским для того, чтобы не видна была связь между экстремизмом информационного материала и Уголовным кодексом.

Зачем это надо? Ответ один. Затем, чтобы запутать судей и прокуроров на местах – чтобы они не боялись в рамках гражданского дела обвинять авторов произведений в совершении ими преступлений и запрещать информационные материалы и общественные организации, не угодные российским властям. Закон «О противодействии экстремистской деятельности» принят для того, чтобы судьи и прокуроры на местах как бы «по собственной инициативе» нарушали статьи 13 и 29 Конституции России. Ведь статья 13 Конституции запрещает только «преступные сообщества», а не какие-то там «экстремистские организации», а информационные материалы не могут быть по статье 29 Конституции запрещены ни в каких случаях.

Ведь вот что получается на практике. Чтобы признать в рамках уголовного дела одного гражданина преступником – например, по статье 278 УК РФ («Насильственный захват власти или насильственное удержание власти»), требуется большой труд следствия, прокуратуры и суда. А для того, чтобы признать разом 50 тысяч человек преступниками, приготовляющими насильственное изменение конституционного строя, нужно лишь решение суда по гражданскому делу о признании организации этих 50 тысяч человек «экстремистской».