Несвоевременные мысли эпохи Третьей Империи

Не успели разобрать Союз по республикам, все вернули своё, исконное. Где с корнями фашистскими или бандеровскими, как на Украине и в Прибалтике. Где с феодальным или клановым, как в Центральной Азии. Или… но про Закавказье умолчим. Да и про Молдавию с Белоруссией, где прорастает своё, — не лучше, чем в России с её заморочками, имперскими по форме и гангстерско-клептократическими по содержанию. А коты, в отличие от людей, остались такими же. Им что в российской империи, что в СССР, что после… Есть где жить и чем закусить — отлично. Попался хороший хозяин — замечательно. Водятся в доме или на участке мыши — вообще лафа. Без мышей нормальному коту не по себе. Ловить некого. Можно воробьёв, но это совсем не тот расклад. За мышь хвалят, гладят и всячески дают понять, какой ты молодец, что её поймал. За воробья — нет. А за синицу или снегиря и вообще застыдят. Да и есть их никакого удовольствия. Сплошные перья. Возни море, толку — чуть. И репутация испорчена. Мышелов-крысолов — герой. Охотник на птиц — клеймо.

Не то чтобы автор впал в котофилию до уравнивания кошек с людьми. Совсем нет. Кошки себе на уме, но куда лучше многих. Опять же, гладить их (если они особенно не возражают) — одно удовольствие. Успокаивает нервы, регулирует давление и приносит удачу (если отсутствует аллергия). И даже при аллергии приносит. Автор проверял. У него с ней всё всегда было в порядке. Гладишь кота по шёрстке и плачешь навзрыд. Из носу течёт, из глаз течёт… При этом кот тебя искренне любит и, как только видит, старается примоститься — если не на шее, как меховой воротник необыкновенной пушистости, так на коленях. Как было с рыже-полосатым Кнопкой брата, который, несмотря на деревенское подмосковное происхождение, выглядел породисто на изумление. И завершил существование в Израиле, в качестве эмигранта, за которого на таможне пришлось заплатить бо́льшую часть скудного запаса долларов, которые разрешалось вывезти за границу. Шереметьевские таможенники и сейчас не особенно добры, а уж в начале 90-х…

Кнопка (в документах он значился как Кент, но все звали его по-домашнему) у брата был не единственным котом. Точнее, в Москве — единственным. Но в Израиле коты разглядели в брате добрую душу и после того, как рыжий кот ушёл в лучший мир, открыли на него загонную охоту, как могут только кошки, карауля у машины. Первой в доме появилась серая в полоску Молли. За ней Чак, чёрный с белым — его крепкую гладкошёрстную мускулистую фигуру охватывало смешное подобие плавок. Последней из допущенных к домашнему проживанию стала пушистая чёрная Пуся с белым кончиком вечно поднятого хвоста. Прочим пришлось удовольствоваться гиной: участком у дома, заросшим цветочными кустами, кактусами (которые в местном климате цвели в открытом грунте) и ивой. Там поселилась Пуха с котёнком и влюблённым в неё чужим котом. Кот был кастрирован, так что проявлять чувства мог, только нежно соприкасаясь с Пухой носами, что радовало сентиментальную маму.

Это, повторим, были домашние и придомовые кошки. Прочих (штук двадцать) кормили на улице, пристраивали и пытались стерилизовать (когда удавалось поймать), что выходило не всегда. Так что иногда в команде появлялись котята. Откуда у мамы появилась такая любовь и забота к хатулям, сказать трудно. То ли из детства, где у неё был чёрный кот, в эвакуацию ушедший из вагона ночью на станции и не успевший вернуться до того, как поезд отправился в путь. То ли из «Джельсомино в стране лжецов» Джанни Родари, где одной из героинь была любившая кошек тётушка Кукуруза. Когда законники запретили прикармливать кошек, мама израильскую юриспруденцию проигнорировала. Потом она умерла — сразу после того, как домашние кошки и коты по очереди закончили земной путь. Тех из них, кто жил на улице, прикармливал брат. А потом на него обрушился инсульт — и стало не до маалотских котов. Как всегда в этой жизни бывает с кем и чем угодно. Что можешь делаешь, пока можешь. А потом будь что будет. Вечного ничего нет.

Правда, у младшей племянницы — военврача, оперирующей с утра до ночи в престижном госпитале в Иерусалиме, дома жили под кондиционерами сибирские коты — Оскар и Снорка. С трёхслойной шерстью, приспособленной к самым лютым морозам, саврасые, со смешными тёмными курчавыми валеночками на задних лапах и по-птичьему нежным мяуканьем. Очень модная с какого-то времени в Израиле порода сумасшедшей стоимости. Котёнком Оскар был нелеп со своими огромными ушами и лапами, но с годами фигура подровнялась под их размер, и он вырос в громадного, по кошачьим нормам, зверя. С детства привык дремать на голове у мужа племянницы живым меховым беретом. И в зрелом возрасте проявлял позывы к тому же, не помещаясь нигде, кроме компьютера, за которым тот работал. Правда, когда в семье появились девочки-близнецы, чтобы спасти кота от их горячей любви, пришлось ставить домик на шесте, куда они за его хвостом не могли забраться. Какая кукла сравнится с живым тёплым пушистым котом?!