Нет чужих бед

Зрец улегся поудобнее, мирно и без прежней резкости подзывая Орлиса. Усадил рядом и стал расспрашивать, как выглядит мост. Полусотник молча и задумчиво сидел напротив, на втором диване. И, по лицу видно, думал о брате. Верить в дурное не хотел. Но слова зреца упали в подготовленную почву тайных сомнений…

— Дядя, дай монетку, — проникновенно и звонко потребовал детский голосок впереди.

Орлис возмущенно охнул, зрец насторожился и даже сел. Задумчиво потер лоб, пропустил бороденку меж пальцев.

— Может, он и внешне с тобой схож? — заинтересовался Ёрра. — Тогда дальше и искать не стану. Как думаешь?

— Странно все это, — уперся эфрит.

— Коли малыш вам интересен, я его сюда приведу, — вскинулся Зорень. — Полагаю, погреться ему не вредно. Опять же наверняка заработает монетку, взвара выпьет и пообедает.

— Небось сам ты из дома сбегал в зиму, — прищурился Ёрра. — Говоришь о нем — прямо в голосе боль слыхать. Сильно мерз?

— Изрядно, — согласился Зорень. — Я жил у родни в Угорье, там зимой птицы замертво падают, до того студено. Здесь подобного не случается, а все одно жаль мальчишку.

С такими словами страж выбрался из кареты, плотно прикрыл дверцу, сберегая тепло, столь ценимое любым уроженцем севера. Копыта его коня негромко простучали по мягкому снегу, удаляясь. Довольно скоро звук снова возник, приблизился. Дверца кареты приоткрылась, в щель протиснулся мальчишка зим двенадцати, тонкий и ловкий, как северный серебрец. Зверек, способный охотиться на форхов вопреки тому, что сам помельче и полегче. Зато изворотлив, когтист и хитер.

Мелкие глазки на узком лице тоже были звериными: темные, ничего не выражающие и быстрые. Под бесформенной шапкой из потертого, побитого молью серо-розового кроля скрывались светлые до белизны волнистые волосы. Правда, сейчас засаленные и грязные. Но зрецу и увиденного да угаданного хватило, чтобы счесть мальчика похожим на Орлиса, обожаемого дружка.

— Чего надо вашим милостям? — угрюмо спросил парнишка, стряхивая с шапки снег на закрытый мехом пол кареты. — Ну попросил монетку, чего сразу хватать-то?

— Познакомиться захотелось, — признался Ёрра, заботливо усаживая гостя на диван поближе к себе. — Узнать, кто ты таков и куда держишь путь. Меня вот зовут Ёрра. Это мой друг, Орлис. Мы едем в Загорье. И как раз теперь намерены пообедать. Присоединишься?

— Ха, потом небось попросите об услуге, — криво усмехнулся парнишка. — Нет уж. Сразу говорите, чего надо. Я не настолько глуп, чтоб чужой хлеб есть, не спросив цену.

— Экий ты колючий, — заинтересовался зрец. — Цену я уже назвал. Расскажи, куда идешь и чего ищешь.

— Разве то цена? — заподозрил неладное парнишка. — Поклянись Белым!

Ёрра задумчиво дрогнул бровью. Ему, зрецу, очень давно не предлагали подтверждать свои слова клятвами. Впрочем, если разобраться: сидит он в карете грифа, одет по-дорожному, опознать в нем служителя храма с одного взгляда нельзя. Сам не назвался толком, опасаясь избытка почтения, мешающего нормально разговаривать. Вот и получается: для мальчика он — богатый родич грифа, не более того. Придя к данному выводу, Ёрра с важным видом кивнул и произнес обычную клятву «именем света и силой его». Гость остался доволен.

— Ловко баешь, — похвалил он, принюхиваясь к запаху взвара, как раз теперь смешиваемого с медом. — Договорились. Зовусь я Хорь. Иду теперь из Ильма, что поюжнее Шэльса лежит, направляюсь в Рессер. На юге зимовать хорошо, а возле канала сытно и не жарко летом.

— Чем промышляешь? — уточнил Орлис, передавая кружку с напитком и отмечая, как растет в душе смутное недовольство новым пассажиром.

— О том говорить в оплату обеда не соглашался, — прищурился Хорь, выхватывая кружку. — Могу рассказать ради завтрака. Вас небось через мост без очереди пустят. То ли дело мне — еще три дня в ожидании мерзнуть, а после придется за проход два медника отдать.

— Обстоятельный ты человек, — похвалил Ёрра.

Дверца открылась, полусотник поставил чугунок на откинутый Орлисом столик, посторонился. Грифский походный повар устроил рядом сковородник, поклонился и сгрузил с локтя корзину. Дверца закрылась. Посуду, хранимую под сиденьем, достал эфрит, он же расставил серебряные плошки, разложил салфетки, откинув второй столик. Заботливо подвязал зрецу нагрудничек, уложил на колени тряпицу, по привычке помог нащупать миску и приборы. Стал накладывать жаркое, доставать из корзины и резать хлеб, копченые ребрышки, сыр. Хорь жадно следил за руками и принюхивался, глотая горячий взвар пополам со слюной.

— Неплохая вышла у нас сделка, — признал он, получив свою порцию.

И смолк, усердно выскребая ложкой дно миски, до которого добрался удивительно быстро, уничтожив обед в несколько мгновений. После второго блюда — каши с салом, щедро согревающей в холода и весьма ценимой за это грифом, — парнишка подобрел, расслабился и устроился на диване по-хозяйски. Сам себе нацедил новую порцию взвара, нахально добавив в нее весь оставшийся в горшочке мед. И стал смотреть, как Орлис кормит жбрыха, вежливо дождавшегося своей очереди.