Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Ну, вот пока и всё. Послезавтра у меня выступление в «Красноярском рабочем», надеюсь, последнее. Побываю ещё в Овсянке (тётки сердятся!) и буду прощаться с киногруппой, работающей самоотверженно. В ней много хороших ребят, иначе бы всё уже накрылось. Дюжат особенно те, кто составляет бригаду. Кадочников — старик, с пневмонией, живёт на горчичниках, а как работает! Ох уж этот хлеб киношный! Кажется, горше и нет.

Ну, пока. Целую всех, я

2 декабря 1977

(В.Я.Курбатову)

Дорогой Валентин!

Были у меня очень запарные дни. Я заканчивал, готовил для печати, редактировал, вычитывал и т. д. «Последний поклон» — весь! На исходе сил всё делал, почти больной от усталости и подлой погоды. Увёз книгу в Москву. Думаю, пока читают в издательстве, хоть в театры похожу. Куда там! Навалилось какое-то вороньё из газет, из полудрузей, просто людей любопытных и спать-то не дают, а тут ещё с кино надо было помогать, да и друзей-то хоть немного повидать. Трижды выступал, редколлегия журнала была и ещё какие-то дела. И все в голос: «Вы должны!» Я уж, в Академии общественных наук выступая, ляпнул, что всё время и всем должен, а мне почему-то никто и ничего...

Было пятилетие со дня кончины Я. В. Смелякова, узким кругом ездили на Новодевичье. Шёл проливной дождь, а хотелось и Александру Трифоновичу [Твардовскому. — Сост.] поклониться, и к Василию Макаровичу [Шукшину

, — Сост.] завернуть. Завернул, спрашиваю: «Ты чего ж, Макарыч, в такую сиротскую зиму здесь один лежишь? Зачем тебе это нужно?..» Молчит, смотрит с портрета печально, как бы говоря: «А что делать, земляк? И ты ляжешь. Между прочим, здесь нисколько не хуже, чем у вас, даже потише маленько, и все, воистину, равны»...

Отредактировав книгу, я тут же вернулся домой, никого не навестив, нигде не побывав ладом. Не осталось сил. И начал спать и есть. Сплю и ем. Вся работа! Мне особенно сон нужен. Еда ни к чему бы. Я совсем растолстел от сиденья по 10—12 часов за столом. Я ведь и старые главы «Поклона» все перекромсал. Новые идут в следующем году в первом номере «Нашего современника».

Книжку твою, славно и на старинный лад переплетённую, получил. Поблагодарить не выбрал времени. Делаю это сейчас. Спасибо! Одну книжку отдал главному редактору «Современника» — может, переиздадут? Но им нужно листов восемь-десять, что-то придётся добавлять из других материалов, если они, конечно, не забудут. Сейчас обещания ничего не стоят.

Мечтал посидеть дома. Почитать, отоспаться и укатить в Сиблу. Если буду здоров, так и сделаю. За зиму съезжу лишь на встречу к друзьям-фронтовикам и, может, быть в Киев, на совещание писателей, освобождавших украину, — это, наверное, будет интересно. А в остальное время отдыхать, отдыхать — усталость даже в костях гудит или поёт.

В декабре должны сдавать наш фильм. Название его так и осталось мне не к душе: «Сюда не залетали чайки» (хотя были и лучше: «Сретенье» — режиссёра, «Запах земляники» — моё). Телевиденье подбивает меня на две серии «Пастушки», уже утверждено в плане. Я сказал: «Пока не увижу режиссёра, не поговорю с ним, моего согласья нет и не будет...» Боязно!

Фетин в Ленинграде начинает подготовку к съёмкам фильма «Сон о белых горах», но это всё по чужим сценариям, а «Пастушку», если делать, то только сам. Я теперь понял точно: в сценаристах, обработчиках чужих книг околачиваются халтурщики и дельцы — таким и оказался пройдоха Трошкин, автор сценария по «Перевалу», за которого всё равно пришлось работать мне и режиссёру. Этот же режиссёр мечтает поставить «Последний поклон», вот почему я хочу, чтоб ты посмотрел этот фильм по «Перевалу» и сказал мне -стоит ли доверять самую мне дорогую и теперь уже очень серьёзную книгу?

Посмотришь — напиши подробно. И подробно о Чусовом, ладно? Я туда не скоро соберусь.

Внук наш Витенька хорошо растёт, потрошит всё, что может, от стен квартиры и до книг.

Ну, Валя, бодрый будь! Что-то меня пугнуло твоё последнее письмо.

Поклон твоим домашним от меня, Ирины и всех наших. Я обнимаю тебя. Твой Виктор Петрович

Декабрь 1977

(М.А.Ульянову)

Дорогой Михаил Александрович!

Когда Вас чествовали в связи с пятидесятилетием, я находился под Москвой, в Переделкино, и хотел было тоже поехать, чтоб пожать Вам руку, но такая была гнусная погода, что я едва ноги волочил и, закончив работу, поскорее подался домой, где и отдыхиваюсь до сих пор.