Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Но порнокультура существовала всегда — не было фото, живописцы, в том числе и великие, баловали публику «видиками»; фольклор всех народов, но особенно наш, русский, индийский, африканский и, отчасти, южноамериканский, наполовину состоит из срама и матерщины.

Но всему этому противостояла колоссальная волна человеческой культуры, начавшаяся с Возрождения и опиравшаяся на достижения древней культуры. Она, настоящая культура, смыла и загнала в подвалы антикультуру. И литературе, подобной твоей, будет противостоять классическая русская культура и прежде всего литература. Вот и меня потянуло почитать после твоей прозы Бунина, Тургенева, Гоголя, прозу Пушкина, как тянет глотнуть чистого воздуха после душного помещения. Здоров будь. Виктор Петрович

Извини, что так нервно и скоротечно отвечаю — народ не переводится, Устал жутко, сегодня начинаю лечиться — давление замучило.

11 февраля 1991 г.

Красноярск

(А.Ф.Гремицкой)

Дорогая Ася!

Ну вот, разделался я с 3-м и 4-м томом. «Последний поклон» доставил Толя [А. Д. Заболоцкий. — Сост.], а «затеси» высылаю по почте. Господи! Я уж и не рад был, что столько их понаписал. Если б не Марья Семёновна, поди-ко, всё бросил бы и изорвал. Теперь я понимаю, каково-то поэтам составлять сборники, а тем более собрания сочинений. Крепкие надо иметь нервы!

И вообще, если окажется «затесей» лишка, выбрасывай самые мелкие и вялые, то есть старые, но, по моим подсчётам, всё должно быть ладно.

Ещё одно большое усилие, я разделаюсь с текучкой и готов открыть папку с романом, но уже устал и соображаю, куда сбежать на недельку, чтобы передохнуть. Живём помаленьку. Толя расскажет как.

На Красноярский край, на 3,5 миллиона населения дали всего тысячу экземпляров на подписку моего собрания сочинений. В своё время обком в Вологде выхлопотал семь тысяч, но нашим не до книг. Они вместе с Полозковым борются за укрепу рядов, чтобы потом напасть на врагов, то есть снова на народ и под видом прессы — на едва дышащую культуру. Всё-таки эта банда без крови жить не умеет.

Бандероли ходят долго. Так что непременно позвони или телеграмму дай, когда получишь.

У нас уже не заключает договоры на 1992 год издательство и даже план не составляет, и рукописи не принимает. Хана литературной провинции! А как вы будете жить? Где-то мелькнуло, что при «Молодой гвардии» создаётся концерн. Что это такое? С чем едят? О Господи, каждое утро просыпаешься ожиданием худшего. Что ещё выкинут наши перестройщики? Храни нас всех Господь!

Поклон всем молодогвардейцам. Кланяюсь, обнимаю, целую. Виктор Петрович

12 февраля 1991 г.

Красноярск

(Н.И.Године)

Дорогой Коля!

Спасибо, брат, за письмо, за доброе приглашение посетить челябинскую землю. Давно хочется, да грехи не пускают, да суета и видимость работы.

Приехать мне, Коля, сложно, тем более с Марьей Семёновной. Ты, наверное, не в курсе, у нас в доме была большая беда и горе неизбывное. Вот уже четвёртый год, как умерла дочь и оставила на наших руках двух детей (с мужем была в разводе, да и муж тот...) — дети остались совсем малые, но вот уже мальчик пошёл в девятый класс и стал нам помощником, ибо М.С. хватануло два подряд инфаркта, да и других болезней за жизнь поднакопилось. Девочка, её зовут Поля, нынче пошла в первый класс, и молим Бога, чтобы он продлил наши дни ради них, хотя, как сказал мой сотоварищ по литературе и войне, порою доставляет радость мысль о скорой смерти.

Устали. Всё наше поколение, такие на себе тяжести несущее, устало. А главное, ради чего тащили-то? Итог очень плачевный и горький.

А я ведь с писательского съезда угодил и на депутатский, от литературной шпаны переключился на шпану не менее отвратительную, на политиканствующую, которой легко оказалось прикрываться и прикрывать любые авантюрные и даже реакционные решения, — шпана орёт, рубахи дерёт и криво завязанный пуп царапает, совершенно уже никого не слыша и не понимая, для чего и зачем орёт-то?!

У нас дела тоже неважные. На 1992 год местное издательство уже не составляет даже план и не принимает рукописей, приказано сверху самим писателям добывать бумагу, издаваться на свои деньги и самим реализовывать свою продукцию. Провинциальная литература к этому не готова. Хоть и бедно, бледно и малоденежно, но жили, издавались, права качали честным издателям, вели «творческий образ жизни», и вот остались не у дел.