Нет мне ответа...

Созвониться нам больше не удалось, поэтому пишу уже из-за кордона. Маленько очухались, отоспались и, хотя погода здесь тоже забарахлила, уже пришли в себя, начинаем читать и даже по малости писать. Вероятно, здесь я пробуду долгонько, если ничего не стрясётся, начну наконец-то работать и поэтому, если ты более или менее свободен, тебе, быть может, надо слетать в Красноярск, познакомиться с театром, посмотреть спектакли. Правда, товарищ Белявский понаставил там ещё те спектакли, завершив свои деяния шедевром Радзинского. Боже! Какая пошлятина! Будто ходил человек по российским вокзалам и собирал харчки в фарфоровую кружечку. Мне неловко было за Витю Павлова, за Догилеву: чем-то и в чём-то родные люди, в родном театре словно бы кривлялись в чужом доме, потрафляя кому-то, говорили лихие пошлости, грязь с чьих-то рук слизывали… и все слова не ихние, и дела, творимые на сцене, и слова – всё выглядело заметно прикрытым насилием. Господи! На какую дешёвку покупаются люди. А Витя Павлов! У него не только некрасивого самого себя, тучного, пухломордого, у него отняли даже русскую фамилию, исказили – Михалев, тогда как по-русски это Михалёв (есть такой поэт на Белгородчине, Володя Михалёв, пастухом работает, кучу детей вырастил). Витя подпрыгивает, подрыгивает, поддакивает.

Вот почему Викулов не отдаёт журнал «Наш современник» – боится отдать его в чужие руки, боится, что он, как театр им. Ермоловой, превратится в пристанище проходимцев, которым особую радость и наслаждение доставляет глумление над русскими людьми… Ничего святого! Ну и Фокин! Ну и молодец! Дождался, проходимец, своего времени…

А ведь наши-то провинциальные дураки и дурочки думают, что это и есть современный театр, что они воюют, как на переднем крае, не иначе. Но и они подустали от драматургии «новой волны», и когда я прочёл им «Черёмуху», – загорелись, оживились, но хитренький Леонид Савельевич Белявский спешил поставить Петрушевскую, Рыбакова, чтоб ему за такие дела и заслуги дали более бойкое место. Вот и дали Рижский русский театр – там уже не слово главное в театре, а символ, театр в театре: одень артистов в бурую кожу, дай им вместо шпаг шариковые ручки, поставь вместо дерева что-то похожее на ракету – вот тебе и «новый театр», вот тебе и «новое прочтение Шекспира».

Я не сулю тебе лёгкой жизни в Красноярском театре имени Пушкина. Тут многое сгнило в прямом и переносном смысле, и зову я тебя не за лаврами, а хоть маленько послужить российской провинции, поставить народную жизнеутверждающую драму, а не разрушительное жидовское варево из говна и вокзальных харчков.

Народ и так обхаркан и обосран, народ зол и раздражителен, народ перестал ходить в театры, ходят фэзэошники – глядеть на полуголых баб и слушать, как за сценой, а то и на сцене насилуют перезрелую, но всё ещё егозистую и несчастную актрису, отдающуюся принародно за 120 рэ зарплаты.

Перед тем как ехать сюда, позвони секретарю по идеологии Валентине Александровне Ивановой (сообщаю служебный и домашний телефоны) – для того, чтоб тебя встретили, устроили и помогли во всех делах. Они тоже устали уже от жидовства. В труппе, кстати, их почти нет, а которые были, так Белявский с собой забирает этот ценный товар. Есть два актёра в Минусинске – Тамара и Александр Четниковы. Их можно пригласить: одного – на роль Феклина, её – на роль матери. Я их знаю ещё по Вологде, надёжные, талантливые люди, хорошей поддержкой будут тебе в работе. А в Минусинском театре дела плохи, он на грани закрытия: сбежал главный, этакое мелкое ничтожество – по ростику и творческим возможностям – Коля Хомяков, подался в Семипалатинск, оставив на счету Минусинского театра 820 рэ. Вот тут и разбежись, а там есть пяток великолепных артистов, не до конца добитых подлой провинциальной жизнью.

Здесь, в Хисаре (Болгария), тихо, малолюдно, погода налаживается, выглянуло солнце, яркие краски вокруг, много тишины, покоя и фруктов. Я пока вплотную ещё не работаю, но как отдохну, возьмусь – потянуло работать. И читаю побольше – запустил и чтение. Домой вернёмся 15—20 декабря. Хорошо, если ты проведёшь до нового года предварительную работу, а потом и я смогу помочь тебе, кое в чём пригодиться.

Пьеса «Черёмуха» уже в доработанном виде напечатана в журнале «Театр» в 8-м или в 9-м номерах за 1978 год. Этот текст я читал в театре года два назад, с тех пор они, артисты, и ждут не дождутся, когда начнётся действо, а их заставляют творить на другой «ниве». Старые-то актёры всего понавидались, а если молодых собьют с толку – жалко.

Ну, будь здоров! Привет домашним.

Обнимаю. Виктор Петрович

29 ноября 1988 г.

Болгария

(В. Я. Курбатову)

Дорогой Валентин!

Отселева мы улетим около 9 декабря, и дома, конечно же, писать будет некогда, вот и поздравляю тебя с Новым годом, с новым счастьем.

Дом, на открытке помеченный крестиком, это то заведение, где мы живём и ты жил бы, если б не сдрейфил. Погода сухая, с морозцем ночами и с солнцем днями.