Нет причины для тревоги

«Ваш кузен не нумизмат, случайно? За эти годы мне ни разу не попалась русская монета!» – сетовал на судьбу Монти. Сплошной Древний Рим. В то время как ему хотелось найти что-нибудь древнерусское. Редкие древнерусские туристы на Альбионе не привыкли, видимо, сорить деньгами. В который раз Монти поведал о своем страстном желании побывать в России. И добавил все то, что в таких случаях обычно говорят британцы: нечто пафосное про жертвенную роль России во Второй мировой войне, про горнило истории и бремя страстей человеческих. Я представил себе Монти в Москве, с рыболовными удочками или без таковых и как его, без знания русского, ловят на крючок разные Настасьи Филипповны, сжигающие иностранную валюту пачками.

Мой кузен был заведомо не нумизмат, о чем я и сообщил Монти, распрощавшись, и двинулся навстречу с родственником. Даже если бы он и коллекционировал монеты, то заведомо не российские. Боюсь, что мой Саша совершенно не годился и на роль гида в Москве. И не только потому, что был робок в общении. Саша ненавидел Россию изощренно, художественно, во всех ее многообразных проявлениях. Саша был трогательной и поэтической натурой. Худой, как мыслящий тростник, он затягивался в пиджачки и джинсы на размер меньше, а его крашеные волосы – соломенные и торчком, под панка – делали его похожим на одуванчик. Он содрогался от каждого проявления грубости, жестокости, беспардонности, наглости и уголовщины. Все эти качества он отождествлял с ежедневной жизнью в Москве. Его отвращало не только население, продукты питания, но и климат. Климат был выражением российского хамства, рабской сущности нации и свидетельством вопиющего измывательства российских властей над человеческим достоинством. За день до приезда Саши в Лондон я расписал ему божественный апрель в Англии этого года и в ответ получил детальный отчет о склизкой мгле у него за окном, где уже которую неделю не переставая падает мокрый снег.

«Каждую снежинку я бы лично расстрелял из револьвера», – сообщил он мне конфиденциально. При любой погоде он ходил в английских бутсах на кожаных, довольно высоких каблуках – казалось, оступись, и он переломится пополам. На этих каблуках каждый проход по улице зимой по ледяным колдобинам асфальта (он подрабатывал редактурой в научно-популярном сайте) был физической пыткой и напоминал или балет Большого театра, или наказание шпицрутенами, когда тебя прогоняют через строй московской уличной толкучки. О Лондоне он мечтал с неистовой одержимостью, как иудей о Земле обетованной. Но при этом откладывал свой первый визит, как будто боясь разрушить собственные иллюзии. Недавно, однако, в результате длительной заочной переписки на сайте встреч и знакомств с одной резиденткой британской столицы он наконец решился, купил билет и получил визу. Любовные незадачи Саши обсуждались непрерывно всеми родственниками. Подозревали, что Саша в свои двадцать с лишним лет – все еще девственник. С девушками Саше действительно не везет. То есть он постоянно влюбляется. Но не в тех, кто готов ответить ему взаимностью. Так или иначе, объект его обожания об этом совершенно не догадывается: Саша не делает ничего, чтобы заявить о своих чувствах. В больших компаниях или даже у друзей он обычно сидит в углу и отмалчивается. На редкий флирт, из-за своей стеснительности, отвечает односложно. Саше нравятся девушки, похожие на иллюстрации к детским книжкам позапрошлого века, вроде эльфов неопределенного пола – образ, не слишком чуждый порнографическим журналам для гей-герлз. И действительно, у него на глазах такой андрогинный цветочек обычно подхватывала какая-нибудь дама-бутч со стрижкой ежиком, пока Саша вздыхал на расстоянии.