Нетелефонный разговор

Я куплю тебе домУ пруда, в Подмосковье,И тебя приведуВ этот собственный дом!Заведу голубей,И с тобой, и с любовьюМы посадим сирень под окном.А белый лебедь на прудуКачает павшую звезду,На том пруду,

Куда тебя я приведу.А пока ни кола,Ни двора и ни сада,Чтобы мог я за ручку тебяПривести!Угадаем с тобой –Самому мне не надо –Наши пять номеров из шести.Мало шансов у нас,Но мужик-барабанщик,

Что кидает шары,Управляя лотом,Мне сказал номера,Если он не обманщик,На которые нам выпадет дом.

«Лесоповал», воскресение

А как не стало Сергея Коржукова – не стало и «Лесоповала», потому что он, собственно, и был «Лесоповалом». С полгода мы находились в шоке, да и люди остались без работы: балетным было негде танцевать, директору – негде воровать. Потом и посторонние люди просили не закрывать проект. Мелькнули мы, как звезда на небосклоне, и потухли. Не заменять же Сережу на другого солиста – недостойно как-то, да и не найдешь такого второго. И решено было набрать новую группу, да такую, чтобы все в ней пели Сережины песни. Конкурс втихую объявили и выбрали поначалу человек пять, для кого «Лесоповал» чего-то значил, да и по типажу.

И почти через год вышли с первым концертом в ДК АЗЛК. После концерта шампанское лилось, многие поздравляли, но концерт был, что называется, «не Сережа». Один мой знакомый пожилой вор в законе, дядя Володя, человек зоркий, прозрачный, сказал:

– Шумят много. Души мало.

Хочу заметить вам, что авторитетом и у воров считается не самый дерзкий, а самый умный.

Сели плотно репетировать, новые песни пошли, с кем-то по дороге расстались, но и теперь в составе есть люди, которыми дорожу. Всех не буду вспоминать, но есть двое – они и поддерживают во мне желание продолжать жизнь группы «Лесоповал». Это Сергей Куприк, по удивительной случайности похожий и внешне на покойного Сережу, с хорошим тембрально голосом (нашего тембра), да и вообще с воспитанным чувством мужского достоинства. За эти качества прощаю ему многое. И второй – Шура Федорков, отвечающий у нас за музыку. Он и автор множества наших песен и аранжировок, и с Сергеем Коржуковым на записях работал. И гитарист, и клавишник, и даже хороший трубач. И весьма достоин уважения по человеческим параметрам.

В новом составе мы побывали трижды в русской Америке, в русском Израиле, куда собираемся снова – в этих странах любят «Лесоповал». Но – достаточно, это не книга о людях «Лесоповала», я даже двух слов еще не сказал о своих дочерях.

Пишу я на выдвижной доске прикроватной тумбочки в кардиологии института Склифосовского, не очень удобно. Но все же обязан снова оправдываться перед нашими критиками. Я им:

Зло живет на земле не одно,А с добром перепутано сложно!И на воле неволи полно,И в тюрьме без надежды не можно.

Я им говорю: мы дали высказаться миллионам людей, постарались их услышать и где-то понять. И дать им надежду. «Ведь люди же они!»

А они мне, Капа Деловая и другие такие продвинутые и стильные… На днях снова их газета плюнула в нашу сторону… Расскажу. Очерк о молодом спортивном таланте – 17 лет – теннисисте Мише Южном, нашей большой надежде в большом теннисе, в большом мире.

– А как вы настраиваетесь, Миша, на конкретную игру?

– А слушаю песни группы «Лесоповал»!

– Вау! Чем же вам близка эта блатная лирика?

Ну, в общем, довольно, да? Так вот все их обвинения сводятся к главному: не популяризируем ли мы в такое гиблое криминальное время воровской кайф?

Чуть-чуть-чуть они, может быть, и правы: в первых альбомах что-то и было, выскочило из-под моего внимания, я тогда не знал, что проект растянется песен на 80, но и там было:

И вы не завидуйте, эй,Что легкую ношу ношу!На совести черной моейЯ, как на распятье, вишу.

И мы давно уже в своих концертах похоронили воровскую романтику, лет, наверное, пять. Надо же слышать, что поем, чтобы выговаривать.

А самое главное, и вольно вам считать это неправдой – у нас этой романтики намного меньше, чем существует ее у пацанов в реальной их бесперспективной жизни. Это не всегда зрело понимаемая жажда риска и подвига, чувство мужской верности, этакий тайный сговор молодых и сильных в поиске выхода из беспросвета.

А потом уже – сбитый замок на пивном ларьке, украденный ящик чешского пива и коробка «Сникерсов» для подружки. И народный судья, и гробовое молчание несознанки, и материнские слезы.