Неудобные люди

– Как это не могу. – Аня тащила шубу вслед за пальто. Норка стелилась по ее рукам, и Даня даже вспомнил, как она была сексуальна в этой шубе раньше – на голое тело. Сейчас уже всё не то. – Как это не могу, я специально еще один чемодан купила!

– Да, и это последний чемодан, который мы можем взять. Но надо понимать, что даже во все наши восемь чемоданов не поместятся все наши вещи. Черт с ним, даже все твои вещи.

– Я сложу еще в Лешин. Или Юлин.

– Аня!

– Что?

– Хватит терроризировать детей, – улыбнулся Даня.

– Им нужна жесткая рука, – улыбнулась в ответ Аня и поцеловала мужа.

Как всё хорошо. Всё заканчивалось – здесь. Чтобы начаться там, завертеться, зазвучать другими голосами, заговорить другим языком. И только самые близкие рядом – семья. Жаль, что Дима… ну, может, когда-нибудь его и получится? Чуть попозже, когда устаканится…

Мама до этого не дожила. Она не любила Америку, но и она была бы горда успехами сына, радовалась бы за него. Она бы была.

Всё заканчивалось, и Америка уже приближалась к Спиридоновым во времени, а через три дня они приблизятся к ней в пространстве. На первые пару лет – дом, снимаемый компанией, потом – свой. Машины перевезут позже. Страна цивилизованнее, люди адекватнее, демократия – живее. Да хоть бы ее ростки.

Все они не могли дождаться. Даня уж точно.

– Зачем, стесняюсь спросить, тебе в Вашингтоне столько одежды? Вот это манто тебе зачем, где ты там собралась в нем ходить, там и холодов таких нет.

– Милый, это манто носят не из-за холодов. Найду, где ходить.

– Просто возьми самое нужное. За остальным вернемся. Мы же будем прилетать.

– Ты говорил, что не раньше чем через полгода?

– Ну, не так уж много.

– Да уж.

– Ну, купишь там.

– О, – Аня перестала утрамбовывать вещи. – Это хороший ответ.

– Ты телефон парню отдала?

Аня поджала губы.

– Нет еще. Надо?

– Отдай. Утром уже отвозить, пусть с телефоном там будет. Мало ли что.

– Он будет нам звонить?

– Пусть звонит. Иди отдай.

– Ладно.

Дима складывает вещи в спортивную сумку. Три футболки, джинсы, спортивные штаны, трусы, носки. Рубашки и брюки не складывает. Мама сказала, что они там не нужны. И галстуки.

Хотя один галстук сложил. Бордовый, который подарила Анастасия Александровна. Этот ему будет нужен, даже если они там не нужны. Бывают такие вещи, что важны просто. Да? Вот. Положил на самое дно.

Входит мама, дверь открывается.

– Это что? Книжки? – спрашивает она, посмотрев в сумку. – Оставь их, там будут книжки. Вообще не до книжек будет.

Дима выкладывает их, ставит на полку. Туда, где они стоят. Ровно, по цветам корешков.

– На. Держи. – Мама протягивает телефон. Смешная раскладушка.

Дима молчит и берет, берет молча.

– Мама, – зовет Дима, когда та собралась выходить. – А где я там буду жить? Спать?

– Бог мой, я не знаю.

– Один?

Мама молчит.

– Нет. С такими же, – закрывается за ней дверь.

Дима открывает телефон. Номера Анастасии Александровны нет. В контактах нет, в звонках нет, в сообщениях – нет. В голове у Димы его тоже нет, он не находится нигде.

* * *

Кофе Настя брать не стала, хотя его здесь нахваливали. Сердце и так ходуном ходило по телу, долбило в груди, дрожащих руках и ногах, чуть охолодевших. Взяла какой-то чай, сама не запомнила какой.

Виктория, сидевшая напротив, вежливо улыбалась, но улыбка это была профессиональная и Настю совершенно не успокаивала.

– Ну, – сказала Виктория, положив между ними переливающийся диктофон и взяв в руки блокнот с ручкой. – Готовы начать?

– Сейчас. – Настя повыглядывала в окно и взялась за телефон. – Еще одна девушка подойдет.

– Девушка? Вы не говорили, что будет еще кто-то.

– Она только недавно решила. Буквально вчера вечером позвонила. Она тоже имеет… из школы, в общем.

Настя только успела набрать номер, как на ее плечо легла острая рука:

– Привет, подруга

, – нажала Динара в своем духе.

Когда она села рядом, Настя заметила усталость, посеревшее лицо (или это тут свет такой?) и ворох морщин у глаз, на которые раньше не обращала внимания.

– Теперь можем начать, – выдохнула Настя, представив собеседниц друг другу.

– Хорошо, – кивнула журналистка. – Я обсудила тему с главредом, он дал добро. Интервью или статья по мотивам, посмотрим, как пойдет.

Настя кивнула в ответ. Посмотрела на Динару, но та к ней не повернулась, не отводила взгляд от журналистки.

– Итак… – сцепила пальцы в журналистский замок Виктория.

Вы работаете в коррекционной школе? Кем именно?

Анастасия Иноземцева: Дефектологами, да. Это старый такой, конечно, советский термин, но еще используется. Я работала, а Динара вот всё еще работает.

Динара Керимова: Уже не работаю.

Иноземцева: Нет?

Керимова: Думаю, что нет.

Иноземцева: Вообще мы логопеды-дефектологи по образованию. В коррекционной школе мы тестировали детей. Учеников и потенциальных, если так можно сказать, учеников. Составляли программы, рекомендации, в зависимости от диагнозов, особенностей детей. Динара еще вела уроки.

Керимова: Школа номер девять.

Иноземцева: Да. Это коррекционная школа восьмого вида, для умственно отсталых детей.