Неукротимый, как море

В замке передней гондолы по правому борту не оказалось гидравлического давления. По-видимому, где-то глубоко в кишках покалеченного корпуса лопнула нагнетательная магистраль. Николас вместе с одним из матросов, орудуя ручной аварийной помпой, медленно, с огромными усилиями расцепили замок, но отстыковать гондолу не получалось: перекошенный корпус нарушил соосность челюстей, и те отказывались разжиматься.

— Тяни! — отчаявшись, приказал Ник Левуазану. — Тяни все разом!

Штормовой фронт сблизился до пяти миль, и в ушах уже стоял погибельный шепот ветра. В лицо Нику мягко ударил холодный воздушный клубок.

Море вскипело под кормовым свесом «Морской ведьмы»: Жюль врубил оба дизеля одновременно. Загудел натянутый до отказа буксирный канат, но ничего не сдвинулось, не изменилось — если не считать, что на них продолжала стремительно надвигаться серая стена.

Но тут, издав унылый, обреченный звон, челюсти гидрозамка дрогнули и разошлись в стороны. Гондола степенно выскользнула из чрева «Золотого рассвета» — и, едва резервуар оказался на свободе, корпус танкера, державшийся до этого благодаря плавучести и жесткости обшивки резервуара, начал обрушиваться сам в себя.

Трап, где стоял Ник, принялся скручиваться и заваливаться набок. Николас уцепился за поручень и застыл в благоговейном ужасе: у него на глазах разыгрывался финальный акт трагедии «Золотого рассвета».

Вся главная палуба, превратившаяся сейчас в подобие выпотрошенного трупа, начала шарнирно складываться вдоль ослабленного миделя, напоминая гигантские щипцы для орехов — в чьих губках был зажат последний, правый, кормовой резервуар. Орешек размером с Шартрский собор, с жидким ядрышком и скорлупкой толщиной в ладонь.

Поскальзываясь на гладком металле, Ник слепо кинулся вниз по перекошенному трапу, на ходу взывая по рации.

— Руби! — кричал он матросу, до которого было не менее полумили пошедшей волнами, измученной стальной палубы. — Руби сцепку!

Оба правых резервуара держались промежуточной цепью, в то время как передний из них крепился за буксирный канат «Морской ведьмы». В итоге получалось, что и буксир, и обреченный «Золотой рассвет» были связаны между собой и лишь после расцепления обеих гондол «Морская ведьма» могла избежать гибели, отойдя в сторону вместе с только что отстыкованным резервуаром.

Гильотинная кнопка находилась в ячейке локального пульта управления, который располагался как раз на миделе, и до ближайшего к нему матроса было не менее двухсот ярдов.

Матрос, неловко спотыкаясь на покореженном, вздрагивающем настиле, заторопился к ячейке. Он явно понимал нависшую опасность, однако в спешке не заметил, что под ним раскрылась стальная пасть треснувшей палубы. Он поскользнулся, по пояс угодил между подвижными листами, и судно, вскинув нос и корму под действием волн, перекусило его своими челюстями.

Матрос вскрикнул — один раз. Очередной вал, захлестнув палубу, погреб его под холодной зеленой горой, а когда вода схлынула, настил оказался чистым, промытым до блеска.

Николас к этому времени достиг той же точки и теперь прикидывал ритм движения стальных челюстей сообразно волнению моря. Выбрав правильный миг, он перемахнул через смертельную ловушку.

Оказавшись возле пульта, Ник сдвинул дверцу и влез в тесную ячейку, где сорвал пломбу с гильотины. Ударом ладони он впечатал красную грибовидную кнопку до упора.

Счетверенная караванная сцепка лежала между электродами гильотинного механизма. Генераторы судна выдали могучий разряд, после вспышки голубого пламени все четыре толстенных звена с готовностью распались на части, словно были куском сыра под проволочным ножом, — и в полумиле от танкера «Морская ведьма» обрела свободу. Взметая буруны, на полной тяге обоих гребных винтов, буксир повлек за собой правый носовой резервуар.

Николас на секунду замер, придерживаясь за край управляющей ячейки. Оставшаяся гондола напрочь запуталась в перекрученной мешанине металлокаркаса корпуса, который продолжал вихляться посредине, будто некий гигант схватил Эйфелеву башню и теперь гнет ее об колено.

В воздухе растеклась едкая химическая вонь, от которой перехватило дыхание: раздавленная гондола извергала сырую нефть.

— Николас! Николас! — раздался голос Жюля из перекинутой через плечо рации. Ник поднес ее к губам, не сводя глаз с агонизирующего «Золотого рассвета».

— На приеме.

— Я возвращаюсь за тобой.

— Ты не сможешь развернуться, на буксире слишком большой груз.

— Ничего, подойду с правого борта к юту, под крыло мостика, а ты прыгай!

— Жюль, ты спятил!

— Это со мной творится уже полвека, — добродушно признал француз. — Готовься, короче.

— Сначала сбрось гондолу, — увещевал его Николас. «Морской ведьмой» практически невозможно будет маневрировать, когда ее за хвост придерживает такая мертвая обуза. — Бросай буксировку. Потом подберем.

— Дедушку своего поучи! — раскипятился Жюль.

— Послушай, гондола номер четыре лопнула. Объявляй аврал, понял? Пожарный аврал. Задраить все, что можно. Как только я перепрыгну, пустим сигнальную ракету и сожжем, к чертям, проклятую нефть.