Невероятно прекрасна

Маркус подозревал, что отец просто не хочет казаться перед ним слабым, но от этого не становилось легче. Правда заключалась в том, что молодой человек вообще не понимал, почему он здесь, почему после всех этих лет снова готов мириться с дурным нравом и плохим отношением старика. Они не любили друг друга. Черт, они не обменялись ни словом с тех пор, как в восемнадцать лет Маркус сбежал, чтобы присоединиться к морским пехотинцам. До того дня, как ему позвонил врач отца, парень даже не был уверен, что его старик жив, и даже не задумывался, заботило ли его это.

И, все же, он был здесь, пытаясь поддержать отца, который вел себя, словно репей в заднице, контролировал, что тот проходит химиотерапию, полностью выполняя инструкции врача. Да к тому же никто, кроме Всемогущего Бога, не мог заставить Маруса Старшего отдохнуть и успокоиться. Это напоминало попытку выдрессировать акулу, научив ее сидеть и выпрашивать угощение.

К ужасу Маркуса, оказалось, что его всего еще это волнует. Даже при том, что старик вновь всколыхнул давно забытые гнев и печаль. Даже при том, что они не ладили, хотя Маркус со своей стороны прилагал титанические усилия, лишь бы сохранить мир. Но парень понимал, что глубоко в душе он хотел нормальных отношений с отцом. Не самое подходящее время, чтобы осознать это.

Казалось, в его глаза насыпали песка, и Маркус потер их кончиками пальцев. Они проснулись и покинули дом в пять утра, и он отвратительно спал в ночь до этого. Или в ночь перед этим. Ирония заключалась в том, что он отлично высыпался в зоне военных действий, но с тех пор, как вернулся домой, вздрагивал и просыпался от малейшего шума. А иногда его кошмары напоминали ему обо всех тех ужасах, что он пережил, словно опять оказывался посреди этого. Не помогало и то, что они с отцом так нервировали друг друга, к тому же половину своих ночей Маркус провел на лодке, которая уж точно была не приспособлена для комфортного времяпрепровождения.

В любом случае, все это было временно. Либо его отец поправится и Маркус сможет уйти и жить своей жизнью, либо, если ничего не поможет, рак победит Маркуса Старшего, и тогда опять же он уйдет и заживет своей жизнью. Еще полгода или год, максимум, и он покинет эти места. Как раз вовремя.

— Маркус! — радостный тонкий голосок вырвал Маркуса из его невеселых дум. — Что ты здесь делаешь?

Он посмотрел вверх и увидел молодого паренька с лысой головой и в бейсболке, которая была сдвинута на один бок, что придавало ему залихватский вид. Вот только темная кожа его знакомого имела пепельный оттенок. Но, несмотря на его явно плохое здоровье, он излучал энтузиазм и доброжелательность. Тито был частым гостем отделения химиотерапии; в двенадцать он так самоотверженно сражался с лейкемией, что Маркус проникся симпатией к парню с момента их первой встречи. Он всегда находил время, чтобы поговорить с ним, если они одновременно находились в комнате ожидания.

— Эй, Тито, рад тебя видеть, — сказал Маркус. — Надеюсь, ты пришел сюда не ради кофе. Знаешь, эта дрянь будет лишь замедлять твой рост.

Усмехнувшись, Тито скользнул на один из пустых стульев за столом и помахал бутылкой воды, доказывая обратное.

— Не-е, мужик. Я должен пройти обследование перед следующей процедурой, и моя мама хотела перехватить что-нибудь, пока мы здесь. — Мальчик понизил голос. — Она теперь работает в две смены на заводе. И я не думаю, что она помнит, что нужно брать с собой достаточно еды.

Конечно, Маркус пересекался и с мамой Тито. Кэндис Филипс была матерью-одиночкой, которая разрывалась между больным сыном и сверхурочной работой на последнем рыбоперерабатывающем заводе в городе, чтобы оплатить его лечение. Она также с безмерной теплотой относилась к отцу Маркуса, несмотря на то, что старик был неизменно груб и раздражителен.

— Мама, посмотри, — сказал Тито, когда его мама подошла к столу с полупустым подносом в руках. Тонкий сэндвич с тунцом и яблоко выглядели сиротливо на синем выцветшем пластмассовом пространстве. — Маркус здесь!

— Мистер Дермотт, — поправила мальчика Кэндис и устало улыбнулась. — Привет.

— И тебе привет, — ответил Маркус и тут же поднялся, чтобы выдвинуть для нее стул. — Кстати, можно просто Маркус. Мистер Дермотт — это мой отец.

Кэндис буквально упала на стул, словно ноги не могли удержать ее ни секундой больше, и без особого энтузиазма посмотрела на свой скудный обед. Маркус не осуждал ее.

Она оглядела комнату.

— Твой отец здесь?

— Комната неотложной помощи, — коротко ответил Маркус и поднял руку, заметив беспокойство на лице Кэндис. — С ним все в порядке. Мы попали в шторм, и его укачало немного больше обычного. Доктора накачают его лекарствами и сбалансируют электролиты, а затем он вернется домой.

— Во время этой бури вы были на лодке? — Глаза Тито стали еще больше на его изможденном лице. — Вау, должно быть это было нечто. — Он повернулся к маме. — Представляешь, Маркус обещал взять меня как-нибудь на рыбалку. На лодке его отца. Это будет так круто!