Невероятные приключения одной важной дамы

– А вот и нет! А вот и нет! – нараспев завела рыжая и опять захлопала в ладоши, – это потому, что я умерла! – радостно сообщила она и побежала прочь.

Волна ужаса накрыла Татьяну. В голове беспорядочно замелькали обрывки воспоминаний. С трудом сосредоточившись, она установила последовательность событий: кабинет, уборщица, распахнутая форточка, ступени, телефон. Все оборвалось после телефонного звонка. Видимо, она упала и ударилась головой, а гадкая рыжая девочка – это галлюцинация. Если так, то она, Татьяна, сейчас, должно быть, лежит без сознания на обледеневшем крыльце, и если тетя Вера, уборщица, уже ушла домой, то никто не обнаружит ее до следующего утра. А тогда будет уже поздно. Школьный сторож, скорее всего, уже успел нарезаться и преспокойно спит в своей коморке. В такую погоду он едва ли станет делать обход, как положено по должностной инструкции.

Ей вдруг вспомнился бомж, которого три года назад нашли во дворе интерната после такой же морозной ночи. Бог знает – зачем, он пытался перелезть через забор на территорию, но зацепился за металлический прут, упал, ударился головой и замерз насмерть. Татьяна явственно помнила лицо мужчины: серая кожа в синих кровоподтеках, губы землистого цвета, застывшие в каменной саркастической улыбке.

Инцидент был не из приятных. Поначалу в интернат ходил следователь, а потом целый месяц ей морочил голову какой-то клерк из министерства, дотошный, как одинокая свекровь, и честный, как тридцатилетняя девственница. Наотрез отказавшись от вознаграждения за ожидаемое равнодушие, плешивый невысокий мужичок все пытался доказать, что в интернате не соблюдается техника безопасности, и совал свой длинный тонкий нос в каждую дырку. Хорошо, что такие долго на посту не задерживаются. Тогда неприятные хлопоты напрочь вытеснили из сознания Ненасытиной физиономию неблагонадежного элемента, которая, судя по всему, приобрела оттенок индиго задолго до воздействия низкой температуры. Теперь же страшная картина всплыла на поверхность, будто все это случилось вчера.

От мысли, что и ее собственное бездыханное одеревеневшее тело найдут утром на крыльце, сильно затошнило. Татьяна переборола страх перед дикой режущей болью в голове, глубоко вдохнула, зажмурилась и рывком подняла корпус.

Вопреки опасениям, на этот раз никакой боли она не почувствовала. Напротив, голова стала легкой, тошнотворный туман перед глазами рассеялся, и она увидела, что сидит на крыльце школьного здания, где с ней и произошла досадная неприятность.

– Слава богу! – выдохнула она и аккуратно поднялась на ноги. – Привидится же такое!

Метель разыгралась еще сильнее. Холодный ветер поднимал в воздух клубы острого снега, который жалил щеки и лоб. Татьяна стала искать ключи от машины, подставив сумочку под блеклые лучи света, струившиеся из окна, но вдруг остановилась.

Свет из окна!

Ненасытина резко обернулась и выронила расстегнутую сумку, содержимое которой посыпалось на припорошенную снегом землю.

Во всех окнах школы горел свет. Но ведь этого быть в принципе не могло! Всего пару минут назад она покинула совершенно темное здание. В каждой классной комнате имелся собственный выключатель. Школа – не тюрьма и не психиатрическая лечебница. Осветить ее всю в один миг – задача технически невыполнимая, если, конечно, в каждой комнате не стоит человек, ждущий команды, чтобы нажать на клавишу.

Гораздо удивительней, однако, было то, что источником этой невесть откуда взявшейся иллюминации являлись явно не «Лампочки Ильича», купленные лично Татьяной Афанасьевной по очень оптовой цене. Всмотревшись в голубоватые окна, она обнаружила мощные современные лампы на потолке каждой классной комнаты. И сами окна преобразились: складывалось впечатление, будто их только что заменили. Или довольно удачно окрасили в белый цвет. Стены школы, еще утром имевшие оттенок содержимого расстроенного желудка, которое только что вернулось нетрадиционным путем, теперь напоминали спелый апельсин.

Здание такого вида могло запросто приютить в своих стенах головной офис банка, или другое серьезное учреждение.

«Фасад тысяч двадцать, не меньше. Плюс окна тысяч пятьдесят. И это по самым скромным расчётам», – пронеслось в голове Ненасытиной.