Невероятные приключения одной важной дамы

Несмотря на осознание нереальности и нелепости сложившейся ситуации, она не изменила своей привычке. Склонность оценивать практически все предметы, которые попадались на глаза, Таня приобрела еще в детстве, когда проводила часы в огромных залах первого городского универмага, которым заведовала ее мать. К десяти годам пухлая, как плюшка из кондитерского отдела, девочка могла с точностью определить цену любого предмета гардероба каждого посетителя магазина. Погрешность обычно не превышала пятидесяти копеек. Вот, например, мужчина с кротким лицом выбирает носки в галантерейном отделе. На нем отечественный костюм с большим содержанием шерсти. Изрядно поношенный, но пока еще весьма сносный. Тянул в свои лучшие времена рублей на семьдесят. Под пиджаком – выглаженная хлопковая рубашка в клетку за десять рублей. Брюки затянуты кожаным ремнем, по-видимому, совсем новым, за десятку. Туфли отечественные, как и все остальное, не больше сорока рублей за пару. Таким образом, стоимость этого мужчины в общем не должна превысить сто сорок два рубля. Этот вряд ли купит хорошие носки, выберет что-нибудь подешевле, копеек за восемьдесят. Так и есть. Взял за восемьдесят, синие в голубую полоску. В общем, выражение «оценивать ситуацию» в случае Татьяны Афанасьевны следовало понимать буквально.

Помедлив еще несколько минут, она все же поднялась на крыльцо, приоткрыла входную дверь и заглянула внутрь. Из коридора, который невесть каким образом тоже преобразился, повеяло сладким ароматом свежеиспеченных булочек с корицей. Ровные нежно лимонные стены были всюду увешаны яркими рисунками. На окнах красовался новый тюль зеленоватого оттенка с прозрачными кошачьими мордочками. Мягко ступая, Ненасытина медленно пошла по коридору, рассматривая рисунки. Большинство изображало солнечные пейзажи – весенний лес в свежей зелени и подснежниках, синюю реку с удивленно изогнутой бровью радуги, деревья, на ветвях которых сидели разноцветные птицы, рожденные богатым детским воображением. Были здесь и натюрморты, и портреты. Один, висевший в самом центре коридора возле двери в учительскую, сразу же привлек внимание Татьяны Афанасьевны, так как был гораздо больше остальных. Она подошла поближе и с удивлением узнала себя. Какой-то маленький художник явно трудился с душой. Ненасытина вышла вполне узнаваемой и даже симпатичной. Она широко улыбалась ярко-красным ртом, в ушах синели большие сережки (вымысел автора картины, Татьяна предпочитала изящную бижутерию). Оранжевые волосы были уложены залихватскими буклями. Правда, портретист слегка перестарался над ушами, из-за чего нарисованная Ненасытина немного походила на чебурашку. В самом низу рисунка неуклюжим, но аккуратным детским почерком была выведена надпись:

«Большое спасибо, дорогая Татьяна Афанасьевна!»

Крайне удивительно. За что это ее благодарят воспитанники? Нет, конечно, она очень много сделала и делает для интерната, никто с этим не поспорит. Но способность чувствовать благодарность за что бы то ни было совершенно не присуща обитателям заведения – ни воспитанникам, ни подчиненным. Для нее ведь совершенно не секрет, что все они тихо ненавидят ее, несмотря на все заслуги. Банальная человеческая зависть.

«Что же я ерундой маюсь, разглядываю мазню. Нужно что-то предпринять, чтобы прояснить ситуацию. Нужно позвонить», – подумала Ненасытина. Кому будет звонить, она еще не знала. Скорее всего, в скорую помощь или МЧС.

Она уже собралась войти в учительскую, как вдруг раздался школьный звонок, за которым сразу же последовал приглушенный шквал счастливых криков, какой всегда вызывает благословенный вестник перемены. Двери классных комнат распахнулись, как одна, и какофония детских голосов вырвалась в коридор.

Не хватало лишь одного: детей. Десятки спорящих, смеющихся, плачущих, ругающихся голосов заполнили все помещение доверху, но при этом Татьяна не видела поблизости ни одного ребенка. Коридор был по-прежнему пуст.

Она в ужасе прижалась к стене и стала оторопело осматриваться.

– Кто здесь? Кто здесь? – закричала она осипшим от страха голосом, но ее крик остался без ответа в невероятном гомоне.

– Иди в жопу! – взвизгнуло над самым ее ухом.

– Сам иди, козел! – ответила пустота прокуренным альтом.

– Что у нас следующее? – спросил кто-то, будто стоящий справа от нее.

– Информатика. Идем в компьютерный класс, – ответил невидимый собеседник.

Компьютерный класс? Полчаса назад, когда Татьяна Афанасьевна покидала свой кабинет, в школе не было никакого компьютерного класса. Жуткая догадка возникла в голове директрисы и поползла по венам липким ядом, заставляя сердце биться нестерпимо громко: что, если она умерла и попала в собственный интернат в будущем? Лет через пять-десять. Это объяснило бы портрет с надписью. Допустим, этот шикарный ремонт был осуществлен при ее содействии. Воспитанники благодарны ей за наступившее светлое, в буквальном смысле, будущее.

Но нет. Стоп. Если она на самом деле умерла только что на ступеньках от черепно-мозговой травмы, то когда же она успела сделать ремонт? Неувязка получается.