Невеста

— Ты вернулся в Цюрих? Забрать свои вещи? Чтобы… — Завершить историю. Попрощаться с той жизнью, которую ты построил. Может быть, у тебя там были друзья, девушка, любимая доставка еды на дом. Может, раньше, ты мог позволить себе спать по утрам или отправлялся в долгие поездки на выходные по Европе, чтобы посмотреть на… здания, или что-то ещё. Может, у тебя были мечты. Ты вернулся забрать их?

Он качает головой. — Мой арендодатель отправил по почте пару вещей. Остальное выбросил, — он чешет челюсть. — Мне немного жаль, что я оставил грязную посуду после завтрака в раковине.

Я хихикаю. — Это твоя фишка, не так ли?

— Что? — он поворачивается ко мне.

— Винить себя за то, что ты не идеален.

— Если хочешь помыть за мной посуду, милости прошу.

— Цыц, — я слегка толкаю его плечом, как я делаю с Сереной, когда она тупит. Он напрягается, застывает на мгновение в каком-то бездыханном напряжении, затем медленно расслабляется, когда я отстраняюсь. — Так вот, насчёт доминирования. Кэл — второй по доминированию оборотень в стае? — Это звучит чужеродно, словно подбираешь слова наугад. Как магнитная поэзия.

— Мы не военная организация. В стае нет строгой иерархии. Кэл просто оказался тем, кому я доверяю.

Не может быть ничего более неэффективным, чем произвольные Советы, чьё членство определяется первородством. А люди выбирают себе лидеров вроде губернатора Дэвенпорта. Очевидно, идеального решения здесь нет. — А ему тоже пришлось бросать кому-то вызов, чтобы стать заместителем? Может, Кену?

— Хреново, что я знаю, о ком ты говоришь.

Я хихикаю. — Эй, он так и не представился.

— Людвиг. Его зовут Людвиг. И в нашей стае больше дюжины заместителей, которых выбирают внутри своей своры с помощью системы голосований.

— Свора?

— Это сеть взаимосвязанных семей. Обычно географически близких. Каждый заместитель подчиняется Альфе. После Роско были избраны новые заместители, что означает, что большинство из них такие же новички, как и я. Только Мик сохранил свою должность.

— Ты хочешь сказать, единственный, кто не пытался тебя убить?

— Ага, — его смех мог бы быть пропитан горечью, но сейчас он искренен. — Он и его пара были близкими друзьями моей матери. Шэннон тоже раньше была заместителем.

— Ты её убил? — спросила я будничным тоном, ожидая, что он сейчас меня сбросит с крыши.

— Мизери.

— Это справедливый вопрос, учитывая твои прецеденты.

— Нет, я не убивал пару того, кто раньше менял мне пелёнки, — процедил он, массируя висок. — Чёрт, они оба это делали. Они научили меня кататься на велосипеде и выслеживать добычу.

— Что с ней случилось?

— Она умерла два года назад во время стычки на восточной границе. С людьми, как мы думаем, — он сглотнул. — Как и сын Мика. Ему было шестнадцать.

Мои, конечно, тоже на такое способны, но я всё равно вздрогнула. — Вот почему он всегда такой меланхоличный.

— От него пахнет горем. Всё время.

— Ну, он мой любимый оборотень, — я обняла колени. — Он всегда так добр ко мне.

— Потому что он питает слабость к красивым женщинам.

— И какое это имеет отношение ко мне?

— Ты же знаешь, как выглядишь.

Я тихо рассмеялась, удивлённая сомнительным комплиментом.

— Почему ты всегда так делаешь? — спрашивает он.

— Что делаю?

— Когда смеёшься, ты прикрываешь губы рукой. Или смеёшься с закрытым ртом.

Я пожимаю плечами. Я не знала, но не удивлена. — Разве это не очевидно? — судя по его недоумению, нет. — Ладно. Сейчас я буду предельно откровенна с тобой, — я делаю глубокий театральный вдох. Сцепляю руки в замок. — Возможно, ты не знаешь этого обо мне, но я не такая, как ты. На самом деле, я другой вид, называемый…

— Мизери, — он резко хватает меня за запястье. У меня перехватывает дыхание. — Почему ты прячешь клыки?

— Ты сам мне велел.

— Я просил тебя не отвечать агрессией на агрессию, чтобы, вернувшись домой, не обнаружить мою жену разорванной на части, а рядом с ней — кого-то разорванного на ещё более мелкие части, — его рука всё ещё не отпускает моё запястье. Тёплая. Он усиливает хватку. Его прикосновение одновременно смущает и волнует меня. — Это другое.

Разве? Ты не разорвёшь меня на части?

— Да ладно тебе, Лоу, — я высвобождаю руку и прижимаю её к груди. — Ты же знаешь, какие у меня зубы.

— Да ладно тебе, Мизери, — передразнивает он. — Знаю, именно поэтому не понимаю, почему ты их прячешь.

Мы сверлили друг друга взглядом, словно играя в гляделки, пытаясь перехитрить соперника.

— Хочешь их увидеть? — я пытаюсь спровоцировать его, но он лишь торжественно кивает.

— Да, мне бы хотелось знать, с чем мы имеем дело.

— Прямо сейчас?

— Только если тебе не нужны специальные инструменты или у тебя нет более важных дел. Время принять ванную?

— Ты хочешь увидеть мои клыки. Сейчас.