Невеста Борджа

— Если его святейшество желает извиниться передо мной, — холодно возразил Альфонсо, — почему бы ему не сделать это лично?

Лукреция взглянула на мужа, и я заметила, как в ее глазах на миг вспыхнул гнев. Несмотря на негодование, которое внушало ей покушение на мужа, какая-то часть ее души — та часть, которая страстно тосковала по нормальной родительской любви, — упорно хотела верить отцу. Меня пронзило отчаяние.

— Возможно, ему стыдно за Чезаре, — предположила Лукреция. — А возможно, он не приходит потому, что неловко себя чувствует.

— Лукреция…— начал было Альфонсо, но жена поспешно перебила его:

— Он также указал на то, что нас охраняют не чьи-нибудь, а его солдаты и за все это время нам не было причинено никакого вреда. Ему больно думать, будто мы верим, что он поддерживал нападение на тебя. Он предлагает нам любую помощь, какую мы пожелаем.

— Ты не можешь доверять ему, Лукреция, — мягко произнес Альфонсо.

Она кивнула, но на лице ее отразились внутренние терзания.

Через день — как будто он услышал слова Альфонсо — к нам явился Папа. Солдаты расступились, ни о чем не спрашивая нашего посетителя и не объявляя о его приходе. В конце концов, они находились у него на службе.

К нашему удивлению, Александр пришел совершенно один, и когда Лукреция, Альфонсо и я — мы сидели в прихожей вместе с неаполитанскими врачами, Галеано и Клементе, — поднялись, он взмахнул большой шишковатой рукой, веля нам не вставать. Врачи все же встали из уважения, поклонились и попросили дозволения выйти.

— Я пришел сюда не как Папа, — сказал Александр, как только врачи удалились, — а как отец.

И, тяжело вздохнув и испустив легкий стон, ибо возраст чем дальше, тем больше сказывался на нем, он уселся напротив нас и подался вперед, положив руки на обтянутые атласом колени.

— Альфонсо, сын мой, — произнес он, — я просил Лукрецию передать тебе мои извинения и объяснить, чем были вызваны те необдуманные слова, которые я бросил венецианскому послу. Впоследствии я осознал, что их можно неверно истолковать. Мне хотелось бы объяснить, что, поскольку Чезаре — мой сын, но одновременно с этим и гонфалоньер моего войска, между нами часто возникают противоречия. Я строго выбранил его за причастность к этому нападению на тебя, хотя он по-прежнему все отрицает. Чезаре — солдат, и он очень черствый, в отличие от меня. — Папа внимательно взглянул на моего брата и сказал: — Пойми: я никогда не подниму руку на свою кровь. Для меня это противоестественно. И точно так же я никогда не стану поддерживать подобное деяние. Когда я услыхал, что Чезаре замышляет против тебя, я был ранен в самое сердце — снова.

Этой своей последней фразой Папа косвенно признал, что Чезаре виновен в смерти Хуана. Я знала, что старик искренне горевал о Хуане, и мне впервые пришло в голову, что, быть может, Александр говорит правду. Возможно, он ничего не знал о готовящемся покушении на моего брата.

В конце концов, он ведь действительно сделал все, чего потребовали мы с Лукрецией. Если бы он поддерживал Чезаре, ему требовалось бы лишь отказаться послать за врачом и не дать Лукреции солдат для охраны наших покоев. Он мог бы вынудить нас смотреть, как Альфонсо умирает от потери крови.

«Нет, — сказала я себе, испугавшись, как бы и вправду не поддаться на доводы Александра. — Нет, он делает это лишь потому, что боится потерять свою дочь, и скажет все, что угодно, лишь бы удержать ее в Риме».

Александр умолк. Никто из нас не произнес ни слова, поскольку откровенность Папы потрясла нас.

— Я каждую ночь молю Бога простить моего сына за его деяния, — с печалью продолжал Александр. — И молю Бога смиловаться надо мной за то, что я, старый дурак, не нашел способа предотвратить эти ужасные происшествия. Я надеюсь, Альфонсо, что когда-нибудь ты сможешь простить меня за мой недосмотр. Пока же знай, что я с радостью предоставлю тебе любую защиту и помощь, какие только могут потребоваться тебе под моей крышей.

Он встал с негромким стоном. Альфонсо тоже поднялся со своего места, но его святейшество тут же жестом велел ему сесть.

— Нет-нет, — настойчиво произнес Александр. — Сиди. Отдыхай.

Но Альфонсо упорно остался стоять.

— Благодарю вас, ваше святейшество, за ваш визит и эти слова. Да благословит вас Господь.

Тон Альфонсо был безукоризненно любезен, но я знала своего брата. Он не поверил ни единому слову Папы.

— И тебя.

Александр перекрестил нас и вышел.

После визита отца Лукреция заметно погрустнела. Возможно, она в конце концов осознала, что ей придется навсегда порвать с семьей, если она уедет в Неаполь. Мне было жаль ее, но в то же самое время я не могла не радоваться при мысли о том, что вскоре окажусь свободна от вероломства Борджа. На самом деле я с нетерпением ждала вестей о смерти Чезаре.

Мы должны были бежать двадцатого августа, перед рассветом.