Невеста Дьявола

Я много чего хочу узнать, например, о его детстве и о том, как ему удалось стать главой Братвы после того, как отец изгнал его из Нью-Йорка. Но я не спрашиваю, это кажется слишком интимным, а я слишком расстроена.

— Ты расскажешь мне, если я спрошу?

Он наклоняет голову.

— Это зависит от обстоятельств.

— Тогда… — Я выпрямляю позвоночник: — Почему ты такой засранец?

Он слегка хихикает.

— Это в моих генах.

— А быть хладнокровным убийцей тоже в твоих генах? — Мне нравится, как исчезает его улыбка в ответ на мой вопрос.

— Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответ, Малышка.

— Или что?

Он внимательно смотрит на меня, а потом его глаза озорно сверкают.

— Или я прижму тебя к этому столу и отшлепаю.

Я открываю рот, но тут же закрываю его. Он знает, как заставить меня замолчать, надо отдать ему должное. До конца трапезы я не произношу ни слова, слишком занятая мыслями о том, как уничтожить его и его семью преступников.

Закончив есть, я встаю и облокачиваюсь на стол, положив руки на тарелку.

— Просто предупреждаю, я трачу довольно много денег на покупки.

— Деньги — это не проблема, Малышка. У меня их много, чтобы тратить. — Говорит он с безразличием, как будто ему все равно, что я покупаю и сколько трачу.

Я улыбаюсь. Посмотрим, останется ли он того же мнения после того, как я раскошелюсь на последние дизайнерские вещи.

* * *

Братья Вадимовы так похожи друг на друга. Честно говоря, трудно поверить, что у них только один родитель.

Михаил открывает мне заднюю дверь. Он держит ее открытой, пока я не залезу внутрь, затем закрывает ее и пересаживается на водительское сиденье. Он такой джентльмен. Жаль, что я не могу сказать того же о его придурковатом старшем брате.

— Твой брат не сказал мне, что ты также берешь на себя обязанности шофера. — Говорю я, когда он начинает пристегивать ремень безопасности. Я смотрю на парк роскошных автомобилей позади нас через зеркало заднего вида. Алексей мог бы легко попросить одного из своих солдат отвезти меня. Интересно, почему он не подумал об этом.

Голубые глаза Михаила встречаются с моими, когда он тоже смотрит в зеркало заднего вида.

— Ты должна знать, что я не делаю этого ни для кого. — Его голос глубокий и леденящий до костей.

— А что за исключение? — Спрашиваю я, наклоняясь вперед. Несмотря на его ворчливое выражение лица, разговор с ним не заставляет мой желудок трепетать и грудь вздрагивать, как это происходит с Алексеем.

Он поворачивает голову и смотрит на меня.

— Ты.

Я указываю на себя.

— Я?

— Ты жена Алексея, а значит, ты моя семья. — Он поднимает одну бровь, как будто ожидая, что я пойму, но я просто моргаю, потому что не понимаю, что он пытается сказать. — Мы, русские, идем на любые жертвы ради семьи.

Я чуть не закатываю глаза.

— Если ты не заметил, я тоже русская. Вопреки твоему мнению, мой отец пожертвовал мной ради семьи.

Мотор ревет подо мной. Михаил заводит машину, я сижу сзади. Я думаю об Алексее и о нашем вчерашнем разговоре за обедом. Ненавижу, что мои мысли постоянно возвращаются к этому.

Алексей уехал еще до того, как я проснулась утром, и единственное, что я получила, — это карточку Amex на тумбочке и записку от него, в которой он сказал, чтобы я использовала ее по своему усмотрению. Интересно, таким ли будет наш брак: он уходит из дома раньше, чем я просыпаюсь, мы ссоримся за обедом в некоторые дни и занимаемся сексом по ночам?

Меня пронзают эмоции. Я хочу большего, даже если это продлится недолго.

Кстати, об Алексее… Я принудительно улыбаюсь Михаилу через зеркало заднего вида. Ворчун не улыбается в ответ, он смотрит на меня безучастно. Возможно, он устал от моей болтливости, но мне все равно.

— Итак, насколько ты близок с братом? — Неловкий вопрос, но что угодно, лишь бы поддержать разговор. Я хочу, чтобы он многим со мной поделился, но сначала мне нужно завоевать его доверие.

— Я готов умереть за него.

Я задыхаюсь от этого ответа. Убить. Умереть. Пролить кровь. Неужели эти слова ничего не значат для этих людей? Они всегда готовы убить или умереть за что-то.

Я не позволяю его ответу слишком сильно меня обеспокоить.

— Расскажи мне о своем детстве.

Его лицо остается пустым, но глаза становятся красными, наполненными яростью и печалью.

— Что ты хочешь знать?

Я пожимаю плечами. Не то чтобы у меня был выбор.

— Все, чем ты можешь поделиться.

— Ну… представь детство, с жестокими родителями и старшим братом, которого избивали за то, что он пытался защитить своих младших братьев.

По моим венам скользит лед. Я не могу это представить. Нет, я не могу. Одно лишь упоминание о насилии слишком ужасно, и я не смею даже думать об этом.

— Мне жаль, что ты прошел через это.

Он разражается невеселым смехом.

— У Алексея было еще хуже. Он отказался от всего и сделал все, что мог, чтобы мы выжили. Мы с Николаем в большом долгу перед ним.

— Ты не против, если я спрошу о том, через что он прошел? — Тихо спрашиваю я.

— Он всегда прикрывал нас своим телом, и из-за этого у него много шрамов на спине. — Говорит Михаил. Его голос почти шепот.

Это объясняет татуировку плачущего ангела на его спине.