Невеста для чудовища (СИ)

Герману было скучно. Это бросалось в глаза так явно, что я заподозрила неискренность — уж больно демонстративно он пытался себя развлечь. Но парень был забавный, с хорошо подвешенным языком и тем типом остроумия, который беспощадно вскрывает чужие пороки. Вдобавок, он был молод, красив и хорошо пах, так что его компанию сложно назвать неприятной. Я достаточно быстро избавилась от сковывающего оцепенения, вызванного фамилией и даже начала получать от вечера истинное удовольствие. Такой себе фуршет в комнате страха.

Про своего отца он вскользь упомянул лишь пару раз, но мне врезалось в память, каким отвращением дышало лицо Германа в эти секунды, словно он обнаружил в салате таракана размером с палец.

Прогуливаясь по комнатам, мы внезапно наткнулись на Максима, который вполголоса разговаривал с сухопарым мужчиной лет 60-ти, почти таким же высоким, как он сам. Залысины и грустно повисшие усы кого другого превратили бы в комедийного персонажа, но взгляд этого человека, цепкий и бритвенно-острый, отбивал всякое желание посмеяться.

— Привет, папуль, — легкомысленно протянул Герман. Его пальцы скользнули по моему запястью. — Показываю гостье наши хоромы.

Он шутовски обвёл руками комнату. Исходящая от парня весёлость заметно отдавала нервозностью, провокацией. Не знаю, почему, но под взглядом Войцеховского-старшего мне немедленно захотелось превратиться в горошину и укатиться куда подальше.

Максим встретил наше появление с совершенно бесстрастным лицом, однако напряжение мало не трещало в воздухе. Он едва мазнул по мне глазами, словно никакого интереса я в этом мире не представляла, и собирался вернуться к прерванному разговору, но его собеседник был настроен иначе.

— Хорошая девочка, породистая, — сказал он с сухим смешком, в котором не было веселья. Голос, скрежещущий, как консервная банка, неприятно царапнул ухо. — Одобряю.

На лице Дубовского можно было гвозди выпрямлять, до того оно закаменело. Значит, снова иерархические игрища? Я испугалась, что сейчас Максим не выдержит и оторвёт жуткому деду башку, но он лишь лениво хмыкнул:

— А как иначе.

Меня будто окатили грязной водой из ведра. Над ухом тихонько фыркнул Герман.

— Два сапога… — пробормотал он так, чтоб слышала только я. Голос парня дрогнул от сдерживаемой ненависти. Он добавил громче, возвращаясь к своим интонациям конферансье: — Не будем мешать, веселье должно продолжаться!

Позже, когда я ёжилась от отвращения к себе и миру, сидя на открытой свежему ночному ветерку лоджии, Герман, опрокидывавший в себя коньяк так, будто пил воду, вдруг сказал:

— Будь он его сыном, он был бы счастлив. Идеальное продолжение.

Я запуталась в местоимениях, но догадалась, о ком речь.

— Вы не в ладах с отцом, да?

Герман развеселился. Он откинулся на спинку дивана, запрокинул голову, разглядывая чистое тёмное небо.

— Не в ладах — это когда вы созваниваетесь раз в год и избегаете острых тем, — сказал он, нервно покачивая ногой. — У нас же… Иногда я думаю, что мог бы его убить. Не смотри так. Это только звучит ужасно, а вообще мир бы только спасибо сказал. Только вот неудача, по натуре я трус и неженка, никогда на такое не решусь.

Он отсалютовал бокалом и с сардонической усмешкой опустошил его.

— Слишком откровенно, да? — Герман засмеялся, видя выражение моего лица. — Перебор с овершерингом, знаю-знаю. Но иногда хочется хоть где-то быть честным. Не притворяться, что всё хорошо.

Он пробарабанил по стакану, раздувая тонкие ноздри. От мелких суетливых движений разило беспокойством, внутренней тревогой, которая невольно заражает, если находится рядом достаточно долго. Ожидание чего-то ужасного, неминуемой беды — вот, на что это было похоже. Мне резко стало неуютно, как над обрывом.

— Кажется, я не лучший выбор для такого, — проговорила я вполне искренне, когда молчание стало невыносимым. — Слишком далека от всего этого.

— В этом и плюс, — быстро сказал Герман и повернулся ко мне. — Оставайся такой и дальше. Не дай этому монстру себя изменить.

Его ладонь легла на мою. А затем сверху упала тень.

— Хэй, Макс, — Герман помахал, — уже обсудили планы по захвату мира? Скинешь потом список стран, в которые безопасно переехать?

Дубовский сделал вид, что его здесь нет.

— Уходим, — бросил он мне.

И взгляд его не сулил ничего хорошего.

Глава 29: Игра в прятки

Тишина была настолько тяжёлой, что плечи сгибались сами собой. Я подалась вперёд, прижалась лбом к переднему сидению и с мучительным напряжением ждала, когда мы доедем. Максим хранил молчание, только частое дыхание и выдавало, что он не так спокоен, как могло бы показаться. Арт тоже молчал, и я представляла, как впитываю исходящие от него волны ледяного спокойствия через спинку сидения. Его присутствие непостижимым образом успокаивало. Хотя бы потому, что Дубовский явно не намерен раскрывать рот при свидетелях.